Автобус свернул за угол, и стоящие пассажиры закачались вместе, смеясь, все еще опьяненные солнцем. Виктор любил их всех; но он не был одним из них - его родители позаботились об этом.
В школе его незаметно держали отдельно от других детей. Даже сейчас в университете, где он изучал языки - английский, немецкий и польский (он мог взять еще парочку, потому что иностранные языки без труда открыли ему свои секреты) - его привилегированные обстоятельства вызывали подозрения.
Сквозь грязные окна кареты он видел голубые и розовые деревянные домики, спрятанные среди березы и сосен; затем первые разрозненные заставы Москвы, новые многоквартирные дома, взбирающиеся на плечи старых домов.
Внутри него росла гордость. Столько всего добился за свою жизнь! Его пугала нарастающая угроза достижению. Война. На востоке ферментируется Японией, а на западе - Германией. Виктор, сирота войны, был проповедником мира. Россия наверняка насытилась войной, но позволят ли ей отдохнуть воюющие стороны?
К тому времени, как они с Анной вышли из автобуса и направились к ее квартире на Арбате, ее настроение изменилось. Казалось, она пожалела о своем предложении.
«Конечно, тебе не нужно идти», - сказала она, и, когда он запротестовал, она настояла: «Нет, я серьезно. Вы имеете право на свое мнение. Я был собственником ».
«Нет, я должен идти», уверенный, что в любом случае смотреть будет не на что.
Был ранний вечер, и их охватила жара, скованная узкими улочками наклонных домов. Вдалеке они слышали грохот летней бури.
Она поскользнулась на булыжнике, он держал ее, и она прислонилась к нему.
Она сказала: «В доме никого нет. Не могли бы вы зайти, и я сделаю чай? и он сказал, что будет, но он не думал о чае, и его двойные стандарты удивили его; час назад они грызлись друг на друга, как своенравный муж и ворчливая жена.
Она вставила ключ в дверь многоквартирного дома, принадлежащего пекарю и его жене. Лестница скрипела под их ногами, нарушая тишину.
Ее комната была откровением. Он ожидал ярких штрихов, фотографий кинозвезд, ярких плакатов из Джорджии, бус и пудры, разбросанных на туалетном столике. Но это было скромное и целомудренное место, и он подумал, не ошибся ли он в ее оценке. На каминной полке над железным камином стояла фотография ее родителей, а на туалетном столике были только бусы, нанизанные на четки… Так что даже ей пришлось признать, что вы все еще можете в России поклоняться любому богу, которого выберете.
Она зажгла газовую горелку в углу комнаты, поставила на нее почерневший чайник и нарезала лимон. «Что мы делаем сегодня вечером?» спросила она.
'Что угодно.' Он был очарован ее изменением.
'Ты что-то знаешь? Ты первый мужчина, который когда-либо был здесь ».
Он ей поверил.
«Я всегда оставлял его для… для кого-то особенного».
«Для меня большая честь, - сказал он неадекватно.
«Как тебе чай?»
«Горячо и сильно», - сказал он ей.
«Хотел бы я самовар. Возможно, однажды. Но у меня есть немного икры ».
Она разлила чай в две фарфоровые чашки и намазала икрой пальцы черного хлеба.
Потягивая чай, острый с лимоном, он мягко сказал: «Ты знаешь, что тебе действительно следует позаботиться об этом. Ваш разговор слишком смелый. Это доставит вам неприятности ».
- Так кого это волнует? Она была отчуждена от своих родителей; он не знал почему.
«Мне было бы все равно».
«Но мы должны быть свободными, Виктор».
"Разве мы не?"
Она печально покачала головой. «Давайте не будем начинать это снова». Она сунула в рот кусок хлеба с блестящей черной икрой.
«Я скажу тебе, что я сделаю. После того, как я побывал в том месте, о котором болтает профессор Николай Васильев, я докажу вам, что это свободная страна ».
- Вы действительно в это верите, не так ли?