Поляк сказал: «В прошлую войну таким людям дарили белые перья».
Хоффман мог принять направленное в его адрес оскорбление - поляк все равно был пьян - но он не мог вынести последующего оскорбления, направленного в адрес Софи на польском языке.
Поляк, театрально удивленный моментом, сказал: «Я просто этого не понимаю. Она шлюха, так почему она не хочет немного блудить? » С недоверчивым видом он лежал на спине на полу и смотрел на сжатый кулак Хоффмана. Он пощупал свою челюсть и сказал: «Вы говорите по-польски?»
«Вставай», - ответил Хоффман по-польски.
Поляк наносил невнятные удары.
Хоффман пригнулся и ударил его в солнечное сплетение. Поляк хмыкнул и выругался по-польски, и Хоффман подумал, как нелепо ехать из Варшавы в Лондон, чтобы сразиться с поляком.
Его руки были скованы сзади двумя руками с конкретными мускулами; еще один вышибала ухватился за поляка. Софи бросилась на вышибалу, держащего Хоффмана, и ударила его сумочкой по лицу. Он оттолкнул ее, и она упала на перекладину. Эстрадный певец пел: «В комнате пятьсот четвертый…»
Вышибала выбил из-под ног Хоффмана ногу и стал тащить его к двери. Вытаскивали и поляка, плюющегося кровью. Танцоры продолжали танцевать.
Его и поляка подняли по каменным ступеням, ведущим на улицу, и оставили на тротуаре. Они сели и наблюдали за двумя специальными констеблями в стальных шлемах.
Поляк указал на свой мундир и сказал по-польски: «Вы его испортили».
«Извини», - сказал Хоффман, тоже по-польски, и один из констеблей сказал: «Мне кажется, они похожи на истекающего кровью Джерри».
Софи взбежала по ступенькам и, затаив дыхание, спросила: «С тобой все в порядке?»
Хоффман сказал: «Я думаю, мы оба в порядке».
Поляк встал, протянул руку и сказал по-английски: «Я не был джентльменом. И я потерял кепку ».
«И я потеряла работу», - сказала Софи.
Один из констеблей сказал: «Значит, все залатано? Жалко, что они не могут так решить войну. Вы что же, поляки? По общему мнению, хорошо поработал, сбил Джерри. Но сегодня тихо, - сказал он с оттенком сожаления в голосе.
И это было. Вместе они впитали зловещую тишину. Дождь перестал, и луна светила сквозь мчащиеся облака. Кот выгнул спину и перешел улицу.
«Вы почти слышите его шаги», - сказала Софи.
«Немцы изменили тактику», - сказал поляк, вытирая кровь со своей туники. «Сейчас они бомбят ваши провинциальные города».
«Но они вернутся», - сказал один из констеблей, как будто не мог дождаться их возвращения. «Что ж, мы будем в пути. Но не сражайтесь друг с другом, ребята, держите силы ради Адольфа ».
Они пошли прочными шагами по мокрому залитому лунным светом тротуару. Поляк отсалютовал, сказал: «Моя ошибка» и последовал за ним.их, оставив Хоффмана и девушку одних на улице величественных, грузинских домов, только начинающих зарождаться.
«Ну, - сказала она, - ты немного неизвестная величина, не так ли? Что он сказал обо мне?
«Это не имеет значения».
«Что я был пирогом? Он был не так уж и неправ, Йозеф; но я уверен, что ты это знаешь. Тем не менее, «начинаю дрожать», - приятно, когда с тобой обращаются как с дамой.
Он сказал: «Я достану тебе пальто».
«Я бы не вернулся туда на твоем месте».
«Я брошу гранату», - сказал он и внезапно улыбнулся, и она сказала: «Тогда ты выглядел совсем иначе. Моложе. Довоенная ».
Он постучал в дверь и крикнул: «Я хочу дамское пальто». Дверь открылась, и из нее вывалилось дешевое пальто, отороченное мехом, а за ним и футляр от противогаза. Она надела пальто. «Терпкое пальто», - сказала она. А потом: «Я иду домой. Я живу только за углом… - на него смотрели большие глаза.
«Увидимся дома».
Они прошли мимо затемненных домов и свернули на аналогичную улицу. Одинокий прожектор освещал небо, словно омывая его.
Она остановилась у двери, рядом с которой стояло полдюжины кнопок звонка, и застенчиво спросила: «Не хотите зайти и выпить чашечку кофе?» и он подумал: «Ты совсем не шлюха, не настоящая».