Часовой затянулся желтой сигаретой, выдернул кончик и сунул остаток в карман куртки. Затем, неся винтовку, как если бы это была пушка, он двинулся вправо от двери.
Виктор напрягся. Под ногами трещали ветки. От пыли лавровых листьев ему захотелось чихнуть.
На полпути он поскользнулся, выпрямился и добрался до двери. Часовой, находившийся в сотне ярдов от меня, не оглядывался. Виктор протянул руку и толкнул меньшую дверь. Но он не сдвинулся с места. Возможно, Гоголь запер ее изнутри. Возможно, он хочет, чтобы я умер пулей из часовой в спину или пулей НКВД в затылок на Лубянке.
Часовой поворачивался. Виктор снова толкнул. Дверь со скрипом распахнулась. Он был внутри, закрыл дверь, огляделся вокруг и бросился к живой изгороди из бирючины, окружавшей кусты. Он притаился за рододендроном. Перед ним паук на паутине, подвешенный между мертвыми цветами, пожирал муху; через Интернет он увидел человека в коричневом халате, толкающего ручную тележку. Садовник - обнадеживает; садоводство и кровопролитие были противоречиями. Тогда ему пришло в голову, что сад настолько зарос, что садовники были лишними; он подумал о садовниках, истребляющих насекомых, и подумал, не обратил ли он свою руку на людей.
Он прошел через кусты и на полпути по траве высотой по колено, усеянной ежевикой, когда раздался выстрел, заморозивший его. Взрыв на мгновение остался с ним, как брызги чернил; потом его стерли, и его снова не было.
Это то, что его заставили услышать? - подумал он, становясь на колени за покрытой лишайником стеной, окружающей застойный бассейн. Единственный снимок, а затем, может быть, мельком увидеть тело или что-то похожее на тело, убираемое под одеяло? Он почти улыбнулся.
Через щель в стене он мог видеть бассейн; ему криво улыбнулся каменный херувим с изуродованным лицом; рыба с белым больным телом ненадолго всплыла на поверхность, прежде чем вернуться в мохово-зеленые глубины, взмахнув хвостом. Виктор дополз до конца стены; Пригнувшись, он побежал к зарослям остролистных кустов. Над ним вырисовывались стены дачи, гроб.
С одной стороны находился полуоткрытый театр, в котором Екатерина Великая когда-то собиралась посмотреть сливки русских актеров. Со стороны это выглядело унылым местом, с мертвыми глазамии задумчивый, но тогда это часто случалось в театрах. Рядом стоял горшок, из окон которого росли папоротники.
В сарае ждал Виктор. Снаружи тени удлинялись. Ласточки и летучие мыши исчезли, но где-то в зарослях запела птица.
Гоголь сказал: «Следуй за мной», - голос его донесся до Виктора сквозь папоротники. Виктор присоединился к нему снаружи.
- Хорошо, - прошептал Гоголь. «Через эту щель», указывая на щель в стене театра, предназначенную для двери. Гоголь пришел первым; в дверном проеме он остановился, втиснув кулак в основание позвоночника. «Теперь вы должны быть осторожны», - сказал он. «Сразу за углом вы увидите проход, такой же, как коридоры за зрительным залом в Большом. Возьмите первую дверь справа. Вы окажетесь в коробке. Если ты стоишь в тени сзади, тебя не видно снизу. Но у тебя будет одно из лучших мест на шоу ». Он яростно ухмыльнулся. «Жди меня там потом» - и ушел.
Если когда-то была сцена, ее больше не было; не было и мест; просто усыпанная щебнем арена, расчищенная в одном конце перед стеной, которая должна была быть задней частью сцены. Полдюжины мирных жителей беспокойно ходили, курили; у другой стены напротив ящика Виктора стояла коллекция старых винтовок М 1891 и два зеленых ящика с патронами.
Так что это должно было случиться. Его живот вздрогнул, а вместе с ним и все, во что он верил. Нет, этого не должно было случиться; это была причудливая игра, фарс. Почему боеприпасы, Виктор? А что это за пятна, такие черные и ровные на полу?
Он вернулся в свою классную комнату, где в качестве удовольствия показывали мерцающие кадры кинохроники Революции. Ленин, свирепый и вместе с тем добродушный, принимал лесть своих победоносных мятежников. Он открыл книгу по истории, и на первой странице был красный флаг, который напомнил ему поле маков, колышущееся на ветру. Был новый порядок, была справедливость.
Мужчины ниже выбрали винтовки. Еще больше мирных жителей, все в рубашках, вышли на арену и забрали остальное оружие. Чётко загрузили. Снаружи он услышал, как подъезжает автомобиль, судя по его звуку, грузовик.
Виктор глубоко прикусил нижнюю губу и почувствовал вкус крови.
Из-за стены послышались крики. Руки сжаты,тело напряглось, он ждал выхода с крыльев. Разве не должен был быть оркестр? Кондуктор в белом галстуке и во фраке?