- Я совершенно не против, мой дорогой Брендан, потому что вы даете волю предположениям. Я просто сказал, что Сталин будет наблюдать, куда дуют ветры войны в Испании. Если Франко победит - а я почти не сомневаюсь, что он победит, - тогда Гитлер будет намного сильнее. Еще один предполагаемый союзник фашистов вместо врага большевиков в Западной Европе. Другая Италия - хотя, если у вас есть союзники, такие как Муссолини, вам не нужны враги ».
Брэкен сказал: «Я сдержал свое предположение и до сих пор не понимаю. Похоже, вы не противоречите утверждению, что Сталин встанет на сторону Гитлера и Франко ».
- Ах, значит, ты недостаточно усердно сдерживал себя. О таком нечестивом триумвирате не может быть и речи, потому что Франко, еще одна коварная птица, не будет активно выступать на стороне Гитлера, он тоже сядет на забор из колючей проволоки. Вы знаете, что бы я сделал на месте Чемберлена?
Брэкен покачал головой. Он решил, что это был торжественный вечер для непредсказуемости.
«Я бы пообещал Франко, что отдам ему Гибралтар, если он останется нейтральным. Кто знает, может быть, однажды я смогу дать это обещание… Черчилль сел напротив Бракена и отхлебнул виски с содовой. Но я отвлекся. Я говорю о том, что Сталин подождет, пока фашисты не разгромят красных в Испании, а затем он соединится со своей судьбой с Гитлером. Видишь ли, Брендан, это действительно единственный вариант, доступный старому Джо. Сталин, размышлял Брэкен, был на пять лет моложе Черчилля. «Он знает, что однажды Гитлер обернется против него, и ему придется отложить этот неизбежный момент, пока матушка Россия не опоясывает свои чресла, чтобы встретить такое нападение».
«На это уйдет несколько лет», - заметил Брэкен. «По оценкам, здесь Сталин очистил более 30 000 офицеров Красной Армии. Более того, он избавился почти от всего Высшего военного совета. Вы знаете общую оценку жертв Сталина, убитых или заключенных? »
«Нет, - раздраженно сказал Черчилль, - но ты мне скажешь».
«Примерно шесть миллионов. И вы, конечно, знаете, что он, как говорят, сказал, когда один из его сыновей безуспешно пытался застрелиться… Бракен начал получать удовольствие.
«Обоснованным предположением будут слова о том, что он не может стрелять прямо».
«Вдохновленная догадка! А вы знали…
«Ради бога, Брендан, - сказал Черчилль, - давайте продолжим наши дела».
Их прервала Клементина, которая вошла в комнату, чтобы пожелать им спокойной ночи, каким-то образом сумевшая быть одновременно достойной и уютной в розовом халате. Иногда она напоминала Бракену хозяйку общества, иногда Грейси Филдс. Но замужество навлекло на нее противоречия: к этому времени она должна была перейти к милостивому покровительству, и все же здесь она была рядом с мужчиной, которому лет шестидесяти лет, и который говорил о том, чтобы возглавить свою страну во второй мировой войне. Неудивительно, что иногда в ее улыбке появлялись кривые края.
«Спокойной ночи, Брендан, - сказала она, - пожалуйста, не вставай», когда Брэкен вскочил на ноги, и ее мужу: «Уже почти полночь, дорогой, ты будешь намного позже?» Вопрос, как подозревал Брэкен, был чисто академическим.
«Не намного дольше», - сказал Черчилль, слегка поцеловав ее. - А теперь беги. А когда она ушла: «Каким счастливым дьяволом я был, а, Брендан? Знаете, я никогда особо не умел ухаживать за ухаживаниями, но Клемми все понимала.
«Как будто у нее был выбор», - подумал Брендан.
Черчилль посмотрел на дымящийся кончик сигары. «Знаете, ей никогда не нравились эти вещи», - выдавил длинный огрызок в знак раскаяния. - А где мы были теперь?
«Сталин. Вы пророчили, что он пойдет с Гитлером ».
'Насчет этого сомнений нет.' Черчилль налил себе еще виски и налил в него газированной воды. «А теперь давайте вернем эту вашу фразу с полки».
«Что это была за фраза?»
« Он, то есть Сталин, хотел бы, чтобы капиталистические державы сражались друг с другом до упора. Мои волосы завились, Брендан, то немногое, что от них осталось. Конечно, ты абсолютно прав, это именно то, чего хотел бы старый Джо ».
Бракен терпеливо ждал просветления.
Держа в руке стакан с виски, останавливаясь, чтобы Из книг в ящиках одним маленьким пухлым пальцем, как если бы они содержали ответы на вопросы, бросавшие вызов мудрецам, Черчилль снова начал ходить по комнате. Был его собственный роман, Саврола, написанный в юности; было «Последствия», в котором он излил послевоенную ненависть к большевикам. «Это странно», - сказал он, задерживая пальцем на «Последствиях», но мой страх - да, страх, Брендан - красных всегда был больше, чем мой страх перед нацистами. Мы не должны были так сильно давить на нацистов, Брендан, мы должны были оставить им немного сердцевины.