Брэкен все еще ждал.
«Предположим, - сказал Черчилль, обращаясь к реакции Бракена, - предположим, что мы обратим процесс, о котором вы только что говорили. Предположим, мы предпримем шаги, чтобы убедиться, что Россия и Германия воевали друг с другом до упора? »
Предварительно Брэкен сказал: «Замечательное предложение, Уинстон», зная, что его использовали в качестве резонатора.
Черчилль вскочил. «Интересно, можно ли это сделать… почему бы и нет… великими людьми всегда можно было манипулировать… просто пнуть их по ахиллесовой пятке - тщеславие…»
- А как насчет этого пакта, который вы так уверены, что они собираются подписать?
«Это не обманет никого из них. Гитлер намерен пройти через степи, Сталин это знает. Просто нужно выиграть время. Как Мюнхен, - добавил он, нахмурившись.
Снова пробили дальние часы. Единственная заметка. Прошло полчаса с тех пор, как Клементина легла спать. Было 12.30.
Как Мюнхен ... Это единственная правда, понял Бракен. Его втянули в дебаты о войне, которая не была объявлена, о советско-германском союзе, которого не существовало.
Но Черчилль стал ликующим пророком, его стакан виски - его хрустальным шаром. «Что мы должны сделать, - сказал он, - так это заставить пески времени бегать с большой скоростью».
«Боюсь, я не понимаю, Уинстон, вы говорите загадками».
Слова Черчилля потеряли свою звучность. - Больше не надо, Брендан, больше не надо. Я даже не уверен, что верю в данный момент. Но оно придет, оно придет ».
Он резко сел.
Затем мрачным голосом он завершил дискуссию: «Но я же говорю вам. это. Если не будут приняты какие-то жесткие и ужасные меры, этот наш остров будет разграблен варварскими ордами нацистов или большевиков ».
Под наблюдением ошеломленного Бракена он осушил свой хрустальный шар. «У нас есть только одна надежда на выживание - убедиться, что эти два заклятых врага свободы сражаются друг с другом насмерть».
Без предупреждения он зашагал к двери. Обернувшись, он сказал: «Давай, Брендан, хороший парень, ты удерживаешь меня от моей постели».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
Ко второй неделе июня 1940 года большая часть Европы лежала в руинах, люди были ошеломлены и избиты гитлеровским блицкригом. Польша, Дания, Норвегия, Голландия и Бельгия пали, и Франция была готова бросить триколор.
Но в Лиссабоне можно было бы простить, если бы вы забыли, что война вообще идет.
Солнце сияло; бульварные кафе на мощеных площадях и широких проспектах были заполнены посетителями, в том числе британцами и немцами, широкие плоские воды устья реки Тежу были разбросаны кораблями многих стран; маленькие желтые трамваи, бодающие по сверкающим рельсам и поднимающиеся по крутым холмам, были забиты веселыми потными пассажирами.
На грандиозных аренах Байши дела в банках были оживленными, отели были переполнены, магазины были относительно хорошо укомплектованы. В крутом лабиринте Алфамы женщины украшали свои наклонные домики бельем, собаки спали в переулках, а горячий воздух пропитался запахом жареных сардин.
Только при ближайшем рассмотрении можно было понять, что португальская столица не совсем избежала войны. В этих уличных кафе царило беспокойство за границей; разговоры были приглушены, деньги тайком переходили из рук в руки. А в гранд-отелях Avenida Palace и Aviz царила величественная тайная атмосфера.
Виновниками такой атмосферы были в основном беженцы, но многие из них были шпионами. Беженцы стекались в нейтральную Португалию из стран, захваченных нацистами, следуя по стопам евреев, бежавших из самой Германии. Вместе они образовали космополитическое общество, дрожащее от интриг и подозрений.
Сначала у всех была одна цель - выбраться из Европы через Лиссабон, ворота к свободе. У богатых это обычно получалось, щедро давая чаевые хранителям городского хозяйства.порталы. Их более бедным собратьям, более привыкшим использовать вход торговцев, было не так легко убежать.