Еще один крен. Она заметила утечку масла из капота двигателя над собой.
Конечно, все закончилось не так. Не в моем возрасте.
Ей хотелось быть добрее к своим родителям.
За окном мелькали мачты кораблей.
Шум, как татуировка на жестяном барабане.
«Клипер» поднялся, подпрыгнул, затем снова коснулся поверхности, осел и властно отбросил в сторону воды Тежу.
После того, как «Клипер» пришвартовался в Порто-Руиво, Рэйчел быстро поднялась по деревянному трапу, чтобы дождаться своего багажа. Дипломат не пытался следовать за ней.
С дипломатическим паспортом она прошла иммиграционный контроль в сопровождении носильщика. Кросс ждал ее возле зеленой спортивной машины MG. Он поцеловал ее и сказал: «Добро пожаловать домой».
*
«Какая ты смуглая».
Она погладила его грудь и живот.
«Эшторил. В моем деле вы должны туда пойти. И я иду на пляж ».
Мой бизнес? Что ж, теперь, когда она была криптоаналитиком, она знала, что это за бизнес - она всегда смутно понимала, что он не был обычным дипломатом.
Она поцеловала его и пожалела, что он не так сдержан. Он явно был возбужден - ее рука скользнула к его бедру, где начиналась более бледная плоть, - и все же он не поддавался. Это было частью жестокости - попытаться довести ее до такой степени, чтобы она упала на него.
Что ж, на этот раз это не сработает.
Он поцеловал ее груди, взял в рот один большой коричневый сосок и открыл рукой ее бедра. И, конечно же, она была мокрая.
Его пальцы начали свои размеренные убеждения.
Но она не стонала. Она прикоснулась к его блестящим каштановым волосам, они казались теплыми, словно на них было солнце.
Она осторожно взяла его пенис в одну руку и начала поглаживать его вверх и вниз, как он учил ее давным-давно в квартире с видом на Тиргартен в Берлине.
С тех пор было трое любовников. Ни один из них не был так хорош, как Кросс, и двое из них были шокированы ее практичностью.
Моя беда, подумала она, пытаясь оставаться отстраненной, в том, что мой первый любовник был экспертом. Этого никогда не должно было быть: первый опыт должен был быть взрывом юной страсти, неуклюжей, преждевременной и прекрасной.
Теперь у меня есть опыт, а не спонтанность, и ничто не заменит, пока я не найду мужчину, которого я действительно люблю и, слава богу, я не люблю этого человека, который творит со мной эти чудесные вещи - держи себя в руках, шлюха, - хотя я ожил вместе с ним.
Он поднял глаза от ее груди, волосы упали ему на глаза, и улыбнулся, и она подумала: ты ублюдок, когда он снова опустил голову, волосы касались ее живота, когда он переместил свое лицо, губы, язык туда, где она хотела. им быть.
Нет!
Что, абсурдно подумала она, подумают ее родители, вернувшиеся в Лондон? Будет ли им противно или они поймут те страсти, которые передали ей? Возможно, поймут, но не потворствуют. И во многих других еврейских кварталах их не потворствуют. Лицемеры! Вскоре, с войной, все это изменится; мораль была ранней жертвой. «Давай займемся любовью, завтра меня могут убить ...»
Она почувствовала тепло его языка. Рационализация, которая была ее защитой, рассеялась. Она проигрывала. Волнение и тепло охватили ее. Такая экспертиза. Она обнаружила, что двигает своим телом ритмично. Не этого… проклятые моралисты… научили… ожидать. Вы подождали до свадьбы, а затем на супружеском ложе вы дали себя в качестве награды задыхающемуся мужчине за то, что он поступил с вами правильно. Спаривание, совокупление, половой акт ... но это было ... это ...
Она использовала свой рот на нем.
И он дал. Она это чувствовала.
Это должно было быть так, победа или поражение?
'О Боже!'
Но это был его голос.
И он был внутри нее, и не было ни победителя, ни проигравшего, и это было ...