Он рефлекторно понюхал ее. Он использовал ее для летней баскетбольной лиги "три на три", и от нее воняло потными подмышками. Он вернулся к двери и позвал: "Джанет! Моя спортивная сумка отвратительна..."
Его мать только что вернулась в дом, спортивной сумки уже не было. Она оставила дверь открытой, торопливо поднимаясь по лестнице: "Ради Бога, Маркус, просто воспользуйся ею! Мы должны идти!"
Он сделал шаг назад в комнату. Она никогда не кричала на него так, как будто он был каким-то идиотом.
Его родители были интеллектуалами, а Маркус всегда считал себя немного туповатым. Он отлично справлялся с разбором двигателя, но не очень хорошо разбирался в математике, несмотря на отца-бухгалтера. Он схватил горсть одежды и запихнул ее в сумку, затем добавил несколько пар нижнего белья.
Маркус поспешил вернуться на лестничную площадку одновременно с отцом и наблюдал, как Ричард сбрасывает на первый этаж еще один чемодан. Мать уронила его, затем подняла и направилась к выходу: "Последний", - сказал он.
Она открыла дверь и так же быстро захлопнула ее: "Мы опоздали. Они уже здесь", - сказала она, судорожно поворачивая засов и основной замок.
Ричард Пелл повернулся к сыну: "Маркус, спускайся в подвал. Спрячься за дровяником, накрой его и себя оранжевым брезентом, который лежит на моем верстаке. Понял?"
"Ричард... Папа... Я..."
Отец крепко схватил его за руку: "Делай, что я говорю! Здесь есть люди, которые хотят причинить нам боль - причинить боль тебе. Иди! Сейчас же!"
Маркус судорожно кивнул и начал спускаться по лестнице. Он направился к двери в подвал. Он оцепенел, не в силах осознать внезапную угрозу. Он услышал характерный щелчок, звук отходящего назад затвора пистолета, как в фильме о Борне: "Это...?" - начал спрашивать он.
Мать толкнула его к двери: "Иди! Сейчас же!"
Он открыл дверь, петли заскрипели. Затем он приостановился, решив выяснить, что, черт возьми, происходит.
"Сколько?" - спросил его отец.
"Черный внедорожник, четыре человека", - сказала его мама: "Можно предположить, что еще четверо - через заднюю дверь..."
Глаза Маркуса расширились, когда она достала из сумочки пистолет: "Джанет... Я не..."
"Вперед!" - крикнули они оба в унисон.
Годы следования ее указаниям дали о себе знать. Он поспешил вниз по лестнице.
Подвал был открытого плана, с низким потолком, комнату нарушала только печь в дальнем углу. Вдоль одной из боковых стен стоял верстак отца, рядом с ним - дровяник, немного отодвинутый от стены, чтобы не было сырости.
Он поднял оранжевый брезент и направился к куче. Маркус повернулся боком и осторожно спрятался за ней, приседая. Он расстелил брезент на ней и на себе, боясь опрокинуть пирамиду из дерева.
Его сердце бешено колотилось, дыхание было коротким и неглубоким. Их жизнь была скучной даже по меркам Хикори-Хиллз. Все это не имело смысла.
Тяжелый стук разрушил панические чары. Он посмотрел вверх, хотя брезент закрывал обзор. Судя по звуку, удар доносился спереди дома.
Затем последовал еще один сильный удар, от которого задрожал потолок подвала. Раздался третий басовитый стук, за которым быстро последовал грохот, но самый сильный из них был заглушен расстоянием и землей между ними.
Кто-то... ломает входную дверь?
Ответ он получил сразу же: выстрелы стали менее приглушенными, за парой громких тресков последовала секундная тишина.
Затем начался настоящий ад.
Маркус в страхе закрыл голову руками: по дому эхом прокатилась пулеметная стрельба, за ней последовали еще два одиночных выстрела и еще более сильный грохот, на этот раз такой, словно кто-то упал. Шаги загремели по потолку в странный, точный унисон.
На несколько мгновений наступила тишина, и он понял, что задыхается - единственным звуком было его тяжелое дыхание, страх и тревога переполняли его, сердце билось все быстрее и быстрее. Единственная лампочка в передней части комнаты тихонько гудела.
Он услышал еще один грохот, на этот раз на западе, в направлении кабинета матери и кухни. Прозвучало еще два выстрела. Затем последовали тяжелые шаги, которые быстро стихли, но все же были слышны, если он достаточно сосредоточился, чтобы их различить.
Несколько человек поднимались... наверх?
Снова стрельба, стаккато автоматных выстрелов, звон стекла, одиночные выстрелы. Звук был приглушенным, как фоновый шум телерепортажа военного корреспондента, треск был едва слышен на расстоянии двух этажей.
Затем более громкие выстрелы, прямо над головой. Еще одно сильное падение. Снова грохот, сбитые предметы, осколки стекла. Маркус не знал, как реагировать, его рот был открыт. У него началась гипервентиляция, он пытался замедлить дыхание.
Петля на двери подвала скрипнула.
9
Наверху вдруг стало тихо, выстрелы стихли.
Но дверь однажды скрипнула, он был уверен в этом.
Может быть, он оставил ее открытой, и она сдвинулась всего на дюйм. Он попытался замедлить дыхание, рот был закрыт, ноздри раздувались в двойном усилии.
Что...!?
Это было слабое эхо: деревянная ступенька протестующе заскрипела, когда кто-то на нее навалился.
Маркус затаил дыхание и напряженно вслушивался, и в его душу закрадывался страх.
Неужели ему это показалось? Он снова начал дышать, осторожно, вдыхая через нос и выдыхая через рот, как учил его отец.
Успокойся. Тебе это показалось.
Еще одна ступенька скрипнула.
На этот раз скрип был громче, возможно, это была ступенька.
Он снова попытался замедлить дыхание, но оно стало неровным, как будто он не мог сосредоточиться на том, чтобы прислушиваться к новым звукам, контролируя дыхание, как будто мысли об этом делали его дыхание более коротким, более рваным.