Но он этого не чувствовал. Он чувствовал, что все вот-вот уйдут. Он должен был чувствовать себя свободным, не обремененным погоней за психами с оружием. Вместо этого он просто чувствовал пустоту.
Они вернулись в квартиру Доун в шесть утра. Боб припарковал машину у обочины: "Ну... вот мы и приехали", - сказал он.
"Наверное, да", - сказала Доун, чувствуя напряжение от предстоящей разлуки: "Хорошо, что мы уехали до выходных. Мне еще нужно позвонить доктору Жирару и надеяться, что он не уволит меня за то, что я пропустила два дня работы".
Он кивнул в сторону здания: "Я отнесу сумку наверх".
В обычной ситуации, подумал Маркус, она бы запротестовала и сделала это сама. Но она лишь задумчиво улыбнулась и сказала: " Пожалуй".
Они последовали за ней по лестнице на третий этаж. Доун открыла дверь и несколько мгновений стояла в дверном проеме, наслаждаясь знакомой обстановкой: "Такое ощущение, что это навсегда. Как будто другое место в мире".
Она провела их внутрь. Квартира открывалась прямо в небольшую, аккуратную гостиную: "Давай хотя бы выпьем кофе, прежде чем ты решишь исчезнуть из моей жизни. Хорошо?"
Боб кивнул. Он выглядел неловким, нервным, когда садился на диван, подумал Маркус, как будто знал, что на этом все не должно закончиться. Он присел на краешек кресла. Их уже ничто не держало вместе, только плохие воспоминания и взаимная благодарность за то, что они выжили.
Боб смотрел, как Доун выходит через смежную дверь на кухню. Затем он снова посмотрел на Маркуса: "Я только поговорю с ней, хорошо? Оставайся рядом".
Он встал и вышел из комнаты.
Опять не участвует в разговоре, подумал Маркус. Так поступают взрослые. Если они и считали, что он готов к самостоятельной жизни, то иногда как-то странно это показывали.
В любом случае, он не разделял их уверенности. Ему хотелось отмотать время назад, перевести часы на неделю раньше, когда его жизнь была скучной, но нормальной. Когда у него еще была семья, ежедневная прогулка в школу, друзья-идиоты.
Доун вышла из кухни, держа в каждой руке по чашке кофе. Она подошла и протянула ему одну. Боб последовал за ней, держа в руках свою.
Они оба сели: "Маркус... - сказала она неуверенно, - как ты смотришь на то, чтобы пожить у меня? Я имею в виду... Я знаю, что я не самый веселый человек на свете, и это не то же самое, что..."
"Да", - сказал он, отчаянно кивая: "То есть... да. Думаю, мне бы это понравилось".
Боб улыбнулся: "Невозможно спасти всех", - сказал он: "Но иногда..."
Доун бросила на него злобный взгляд, но он был полусерьезным: "Мальчику через девять месяцев исполнится восемнадцать..."
"Но ему понадобится вся помощь, которую ты сможешь ему оказать. Это нелегкий мир", - сказал Боб.
Она на мгновение отвернулась, и Маркус проследил за ее взглядом до журнального столика, под позолоченным зеркалом на дальней стене. Там, в одиночестве, стояла фотография улыбающегося мальчика в воскресной одежде.
Затем она опустила глаза в пол: "Я думаю, это было бы просто прекрасно", - сказала Доун: "Просто отлично".
Боб одним глотком выпил половину кофе.
"А ты?" спросила Доун: "Только не говори мне, что ты собираешься вернуться в тот переулок на Северной Пеории".
На это он мягко улыбнулся: "Нет. Нет, я думаю, что хватит сдаваться. Но" - он встал - "у меня есть дела. Вещи, о которых нужно позаботиться".
Они кивнули, но Маркус снова почувствовал легкую пустоту при этой мысли. Боб подошел к двери.
Они последовали за ним, Доун придержала дверь: " Тебе лучше оставаться на связи", - сказала она.
"По мере сил", - ответил он: "Есть еще много людей, которым нужна моя голова, и среди них мой бывший работодатель. Возможно, они еще нанесут тебе визит, будут искать меня. Вы готовы к этому?"
"Настолько, насколько это возможно", - сказала Доун.
"Значит... ты собираешься просто сбежать?" вмешался Маркус: "Это не похоже на жизнь, мистер Синглтон".
"Прежде всего, зовите меня Бобом, ради Бога. Мне кажется, мы, по крайней мере, так близки, а я все время прошу, а во-вторых... Мне придется это сделать. Во всяком случае, на какое-то время".
"Куда ты идешь?" спросила Доун: "Неважно. Дай угадаю: зная это, мы можем подвергнуть себя опасности".
"Да. У Стоуна и Кеннеди нет причин преследовать вас двоих. Они знают, что я не дал бы вам ничего, что могло бы навредить им, из-за возможных последствий. Но вы можете быть уверены, что они будут следить за вами, надеясь, что вы как-нибудь выведете их на меня".
"Ты заслуживаешь большего, чем просто избегать мужчин, которые хотят тебя убить", - сказала она: "Каждому нужна цель, Боб".
"Я тоже об этом думал", - сказал он: "Я причинил много вреда, когда был в Команде Семь. Я способствовал тому, что они причинили боль многим людям. Там много Джинни Смоллс... людей, оставшихся без семьи не по своей вине".
"Таких, как я", - сказал Маркус.
"Да, малыш. Таких, как ты". Он повернулся к коридору: "Но я обязательно буду держать с тобой связь. ХОРОШО?"
Маркус кивнул.
"Позвони мне, если тебе будет плохо, Боб", - потребовала Доун: "Ты слышишь меня?"
"Слышу".
"Ты знаешь, куда ты едешь?"
"Наверное, будет лучше, если вы не будете знать подробностей", - сказал он: "Но я решил начать с того, что найду родителей и брата Джона Райса и расскажу им, что с ним произошло на самом деле. Это не так уж много, но, по крайней мере, они этого заслуживают. То же самое касается и Эллери Азади".
" Ты хороший человек, Боб Синглтон", - сказала она.
Боб повернулся на пятках и пошел по коридору: "Пока нет. Но я работаю над этим", - сказал он, прежде чем скрыться за углом на лестничной площадке и на улице.
78
Прощаться было трудно.