«Добрый день, русландцы! Император жив и здоров, а теперь к новостям.
Сегодня на повестку дня в Имперском собрании вынесен вопрос о переименовании полиции в жандармерию. По предварительным подсчетам казне это обойдется всего в сто миллиардов империалов. В связи с этим будет увеличены цены на продукты первой необходимости, такие как: пиво, водка, вино и детское питание.
Следующая рубрика — мир криминала.
Сегодня ночью из музея неестественных и оккультных наук неизвестными похищено несколько деревянных идолов и жертвенный камень язычников, которые были выставлены на всеобщее обозрение. Самое неприятное, что экспонаты взяли в прокат в историческом музее города имени Императора, что находится в ста восьмидесяти километрах от столицы. Жители дальнего подмосковия не обеспокоены, а вот городской голова в панике: камень использовался для закваски капусты, деньги от продажи которой шли в местную казну, а древние тотемы поддерживали забор на даче губернатора…».
— Дай пожрать спокойно! — хором сказали офицеры, сидя за своими столами и разворачивая пакеты с бутербродами, упакованными заботливыми женскими руками любящих домохозяек.
Григорий выдернул штепсель из розетки, и радиоприемник замолчал.
— Гутен аппетит, майне херен!
— И тебе не подавиться, Мельник! — ответил за всех бритоголовый капитан.
.
.
Лаврентий Павлович только закончил пережевывать тарталетку с красной икрой, купленную в офицерской столовой за три империала, когда в массивную дубовую дверь постучали.
— Войдите, — начальник губернского сыска вытерся салфеткой и трехочковым броском закинул ее в мусорную корзину, стоящую у дальней стены кабинета прямо под огромным плазменным экраном.
Этому он научился, пока прибывал в своей должности. За десять лет ни одного промаха. Офицер мог забросить в помойку что угодно и из любого положения: хоть через спину, хоть с завязанными глазами, хоть с кувырка, если бы позволил остеохондроз. Годы тренировок не прошли даром. И если бы в Олимпийских играх была подобная дисциплина, то Лаврентий Павлович Цербер, определенно, стал чемпионом, если бы прошел медицинскую комиссию и допинг-контроль.
Двойные створы медленно открылись, и на пороге кабинета появился улыбающийся Григорий.
— Явился по вашему приказанию, майнэ генераль!
— Ты чего светишься, будто в лотерею выиграл билет в первый ряд на «Новые Васюки — 2030», — офицер поправил аксельбант и щелчком пальцев сбил с эполета упавшую пылинку. — Садись, буду тебя инструктировать.
Мельник отодвинул один из десятка стульев и сел напротив начальника с другого конца пятиметрового стола. Лейтенант бывал тут лишь однажды, когда поступил на службу. С тех пор почти ничего не изменилось: те же потолки с лепниной и шикарная позолоченная люстра, те же аквариумные окна с тяжелыми шторами красного бархата. Другим стал только портрет Государя, который, как показалось Григорию, помолодел лет на десять, вопреки всем законам жизнедеятельности организма. На новой картине Сюзерен шедеврально смотрелся в летном костюме и шлемофоне, поверх которого надета инкрустированная изумрудами и рубинами золотая корона.
— Итак, — генерал снял слюнявчик с налипшими на него икринками и убрал в ящик стола. — Ты слышал, что с Московии похитили какой-то древний булыжник с письменами и несколько бревен? — Мельник кивнул и приготовился к затяжному монологу. — Так вот, этот кирпич взяли в прокат в нашем историческом музее, а поленья на даче губернатора. Их необходимо вернуть. Поскольку экспонаты, вроде как, наши, то мой кореш, начальник столичного сыска Жеглов, попросил толкового специалиста, чтобы разобраться с этим делом. У них там своих забот полон рот и людей не хватает. Все охраняют стадионы, торговые палатки и ловят карманников в метро. И самое главное — не вздумай провалить задание. Ты — наша надежда. Вся губерния в твоем лице… В смысле, твое лицо всей губернии… Короче, едешь туда, находишь эти артефакты и возвращаешься назад. Дело — проще пареной репы. Проживание и расходы за счет принимающей стороны. Вот тебе адрес явки и пароль, — пошутил Лаврентий Павлович и бросил лейтенанту обрывок листа А4. — И помни, отступать тебе некуда, за тобою Московия и град Володимир. Ферштейн?
— Яволь, майнэ генераль, — Григорий сгреб со стола записку и убрал ее в карман форменных брюк.