Не думайте о благоговейной тишине великих картинных галерей, когда посетители на цыпочках приближаются к работам кисти Леонардо, насчитывающим более пятисот лет. Подумайте о хихикающих школьниках, проходящих мимо наивных картинок на заборах — тех, кто подобен британским звездам, таким как Трейси Эммин пли Дамиен Харт, чей противоречивый гений нашел выражение в свирепости и иконоборстве.
Хотя эту особенность можно найти и в картине «Дева в скалах» Лондонской галереи, и в варианте, выставленном в Лувре, в последнем случае она выражена более четко, — она является наиболее еретической из этих работ. Разгадка таится в названии картины: словом «скалы» в итальянском слэнге обозначали «яички», как и в современной английской фразе «getting your rocks off» — «соскочить со скал», где слово «скалы» использовано в значении «яйца как знак мужского достоинства», а в целом фраза означает — «струсить». При понимании этого становится очевидной шокирующая причина, по которой вся верхняя часть картины над головами Святого семейства занята скалами.
Почти из головы Девы Марии вырастают две великолепные мужские «скалы» — увенчанные массивным фаллосом, который поднимается до неба, занимая не менее половины картины. Оскорбительный объект представлен массивной скалой, но ясно различим и даже нагло снабжен маленькой куртиной кустиков у основания. Может быть, это эквивалент геометрической формы «Волшебный глаз», которая требует времени, чтобы проникнуть в сознание в зависимости от того, насколько сознание сопротивляется восприятию образа, — процесс этот несколько подобен восприятию живых форм в облаках. Все это не требует активного воображения, но просто способности взглянуть на привычное без предубеждения или каких-либо ожиданий. Это проявление Леонардо — мистификатора и еретика — отчаянно дерзкое и грешное.
Он написал гротескные мужские аксессуары намеренно, без сомнения, извращенно вдохновленный названием организации, заказавшей картину — «Братство Непорочного Зачатия». Изобразив гигантский пенис, возносящийся над головой, он ясно сказал «тем, чьи глаза видят», что эта голова не Девственницы.
Рассказ о тайне картины «Дева в скалах» в зале, на который собралась аудитория в несколько сотен человек[21], не сопровождался ни угрозами, ни оскорблениями в наш адрес, чего мы так опасались. Конечно, был некоторый риск в таком открыто иконоборческом подходе к великому произведению искусства, и мы обсудили за и против публичного рассказа о нашем открытии, прежде чем решились на него. В конечном итоге мы дорожили нашей репутацией серьезных исследователей — даже если некоторые и не соглашались с нашими выводами, — но здесь мы вступали на скользкий лед постыдных аналогий, и фейерверк сенсации мог обернуться пшиком. Не сведет ли это нас в ранг тех, кто видит НЛО в огнях пролетающего самолета или свете давно известной звезды? Не станет ли это концом нашей карьеры? После пробы перед нашим агентом и ее подругой, которые были довольно умными женщинами, после того, как нас обнадежила их реакция, мы рискнули, хотя выбранная нами аудитория имела репутацию циничной и проницательной[22]. Как оказалось, наши опасения были напрасны. Как только наличие фаллоса было объяснено — и его графическое изображение смутно просматривалось на проецируемом изображении, — в зале внезапно возник шум, грохот, будто весь зал закатился хохотом того сорта, что возникает от удовольствия при смелой откровенной шутке. Некоторое время зал шумел. (Только один человек пожаловался, что не видит объекта, о котором идет речь, но остальная часть аудитории быстро ему все объяснила.)
Поскольку нет сомнений, что вариант картины Леонардо «Дева в скалах», хранящийся в Лувре, представляет собой чистой воды богохульство, можно со всей определенностью сделать вывод, что Леонардо не принадлежал к числу поклонников культа Девы Марии. Не поклонялся он и ее сыну, но, с другой стороны, проявил преданность Крестителю и, несомненно, был убежден в важности Марии Магдалины, пометив ее на картине «Тайная вечеря». На первый взгляд это выглядит загадочным: почему он поклоняется двум маргинальным персонажам Нового Завета и не испытывает ничего, кроме презрения, к тем, на ком построена вся христианская история, выглядит как случай извращенного непонимания сути.