Выбрать главу

— Она моя сестра?

— Нет, — он рассмеялся.

Что за путаница!

— Как я могла ей помешать?!

— Не злись…

— Не запутывай меня! Ответь нормально!

— Отвечу, не нужно волноваться. Сколько у тебя рук? Ног? Сколько клеток в одном микроне ткани? Сколько мыслей и желаний у одной в минуту?

— Намекаешь на множество в одном?

— Прямо говорю. Личность — совокупность принципов и качеств, характер — составлен из привычек и пристрастий, особенностей. Сколько их? А человек один. А настроение? Меняется порой ежеминутно. Оттенков масса — а ты один и каждый отражается в тебе и, преломляясь, отправляется во вне. Природа — название одно, а какое множество определений в него входит? И что не возьми, любую единицу: стихию, вещь или существо, все проявляет многообразие, перекликаясь меж собой и оставаясь неповторимым, несет в себе миллиард составных частей, схожих и не схожих.

— Хочешь сказать, я часть Стесси?

— Не точное определенье, а впрочем, точно можно только ощущать… Ты и она — одно. Раз ты дала ей волю, а она, как более коварная и избирательная вышвырнула тебя совсем. Она хотела власти полной и потому, ты не устраивала ее.

— Я ничего не понимаю!

— Это просто. Как, что-то совершив отвратное, человек пытается отодвинуть проступок в глубь памяти, оправдывает себя, пытается забыть или назвать иначе то, что сделал, чтобы даже названием себя не раздражать. И получается на время. Но час приходит и твое, отторгнутое тобой же, возвращается к тебе, как блудный сын садится у порога не у чужого дома — своего. Весь путь, любой — он от себя к себе. Иной дороги не бывает.

Стасю качнуло: ей стало вдруг все ясно, сложилось то, что ускользало: Стас из технократии, тот призрак, что явился в ее мир. Она. Все это — одно, одна: мужское, что давило женское и мучилось — Стас, женское, что ненавидело мужчин, мужским задавленное, но не мужчинами — собой — Стесси. Сама себе придумала сценарий, сама же следовала ему и сама же на себя и сетовала. И было б ясно это много раньше, если б она была внимательней. Ведь Тео куда как ярко показал пример, придумывая себе неизвестно что, и с этим же боролся.

— Все это?… — прошептала, еще с трудом смиряясь и свыкаясь с абсурдной и все же удивительно разумной мыслью.

— Все, от мала до велика, имеет свой объем проявления.

— Фракталы, — прошептала. Не только клетка или миры, но и человек — одно по сути, но в разных проявленьях, в разных мирах как цепь одна, а звеньев масса, одно в траве лежит, другое тянется к колодцу, но суть одна и связаны они.

— Я думала, что только миры отображаются.

— Так не бывает. Нет законов, что действуют в одном отрезке и для одного. Есть ты, а значит есть твое отражение, и оно способно отразить себя, в себе — тебя. И так до бесконечности отмерянных тебе преобразований, миров. Стесси в какой-то удобный момент отразилась от тебя, отринула и стала жить самостоятельно, не продолженьем, а началом. Но знала, как и я, что рано или поздно две ветки встретятся, ведь растут они из одного ствола. Так и случилось, все встало на свои места.

— А ты: Чиж, Тео?

— Это я, один из проявлений. Но уходил не от себя, а за тобой. Как руки обнимают озябшие плечи, как палец тянется к губам, — прошептал, клонясь к ней.

Что это было: сон, явь, наважденье? Очарованье голоса, зовущее мерцание в зрачках, объятья властные и нежные, в которых Стася утонула, как в омут с головой ушла. Он целовал ее — она забыла время.

Когда такое было, как произошло? Его глаза и руки, упругость мышц, тепло кожи под рукой и прохлада шелковых волос. Ее желанье острое принадлежать ему, сейчас, здесь, забыв запреты, неудобство и смущенье, себя саму.

"Что с тобой?" — лишь мельком удивилась.

Очнись! — попыталась отстраниться и вновь затихла под его рукой, под властью губ, объятий. Смирилась и вдруг взбунтовалась, но что ею двигало? Желание уйти? Скорее наоборот — остаться, но словно чуяла — останется навек, и испугалась.

— Нет.

Арлан придержал ее и улыбнулся, вглядываясь в черные от страсти глаза:

— "Искусный волокита знает — иногда три тихих «нет» — синоним «да».

— Ты слишком самоуверен.

— А ты испугана и бьешься словно птаха, но почему? Ведь ясно все тебе и мне.

Стася минуту молчала и дернулась:

— Отпусти.

Лорд разжал объятья, развел руки и отвернулся, скрывая печаль в глазах.

А Стася прочь ринулась, но от него ли?

От себя. От желания, от острого, как в грудь кинутый кинжал, сожаленья в сердце, пустоты что без мужчины ее окружила. Бежала от того, что было бы, от сожаления, что не случилось, от глупости, что натворила бы и от печали, что сдержалась и воспротивилась.

Зачем? Ведь прав он — все ясно. И пусть убийца он, ей все равно, как стыдно не было, и как отвратительно бы это не звучало. Колдун, Зверь, а ей на то плевать, Илье же меньшего не спустила.

И рухнула на колени в одной из зал, уставилась на свод над головой, где плыли ангелы. "А может помолиться и схлынет наваждение, приду в себя и встанет все на место"?

И четко поняла: "мне не спастись".

В добре и зле, в беде и благе — она его, а он ее. И нет патрульной больше, есть женщина, что влюблена.

"Сопротивляйся. Долг всего превыше", — как будто ангел зашептал.

Какой? И разве не исполнила его? И что плохого в том, что любит? — вмешался не иначе демон.

Вздор! — отринула обоих Стася, зажала уши, зажмурилась, а те не унимались, перепирались.

— Да замолчите! — не сдержалась и поняла: она сошла с ума. Вот и ответ на все вопросы. Не мир не адекватен, а она.

И как спасение перед глазами поплыло то пятно, тот круг, что звал ее навязчиво который день.

Шум в голове, полет, паденье на пол и ангелочки на фреске свода вспорхнули, закружили вокруг и засмеялись…

Он вмешался. Она не понимала, как и что произошло, но тело потеряло легкость, а зренье ясность обрело.

Стася смотрела на Арлана и чувствовала, как через его поцелуй к ней возвращаются ощущения, слух, зрение обостряется и вещи встают на свои места.

— Что это было?

— Ты опять чуть не ушла, — бросил хмуро. В глазах тревога и печаль.

— Как ты узнал?

— Почувствовал.

— Что?

— Не объяснить. Да и не надо. Прости, я выбора тебе не дам.

— Не понимаю, — села. — Ничего не понимаю! Я не могу так, Николас. Я привыкла знать, привыкла к четкости и осознанью! Я солдат!… А чувствую себя ребенком.

— Ты и есть дитя.

— Поспорила бы, но аргументов нет, — встала. — Все странно, я словно бы не я.

— А может ты, но та, что тщательно скрывалась за образом солдата? Здесь он не нужен, бороться не с кем и ты растерялась.

— С тобой.

— Зачем?

— Тогда с собой, с тем отупением, что накрывает разум.

— Может, проще сделать: отпустить и пусть идет все, как идет — там видно будет.

Стася покачала головой:

— Все проще — я больна. Это вирус. Здесь на болоте заразилась или подцепила его на последнем задании, — сказала уверенная, что думает про себя. — Мне страшно, мне очень страшно — я себя не узнаю. Не могу взять в руки, разумно мыслить.

Арлан легонько обнял ее:

— Жить «обнаженной» трудно? Ты не привыкла, адаптация проходит тяжело.

— Какая адаптация? — "Я тысячу раз шагала по «зеленке», я была в другой параллели! Но нигде, никогда я не чувствовала себя настолько отчужденно, настолько неуютно и не на месте. Я словно не я. Что будет, Коля"?

— Все пройдет. Успокоишься. Все дело в том, что прежде ты женщина: мать, любимая, сестра. Не портупея, а гирлянда из роз тебе к лицу, не пистолет, а нежность и любовь. Они, поверь, твое оружие. Тебе страшно принять себя такой: ранимой, слабой, ласковой, желанной. Тот мир еще живет в тебе и будоражит, сотрясая твое «Я». Не ты одна растеряна, почти что в панике — с другими тоже происходит. Проходит. Все проходит, как зима и лето, как облака над головой…