— Это надежный человек, многократно проверенный на конкретных поручениях. Скажу, что думаю и знаю.
В этот день в районе советско-польской границы разразилась сильнейшая пурга и стоял крепкий мороз. Обычно людей доставляют к месту перехода госграницы (это примерно в 40 километрах от железнодорожной станции Столбцы) на автомобиле. Но в этот раз даже пришлось воспользоваться подводой: все дороги были заметены глубоким снегом. Как обычно, человек переоделся в будке польской пограничной стражи и ушел по известному ему маршруту. Часа два слушали, не будет ли выстрелов, почти неизбежных при задержании. Все было тихо. Связник должен был прибыть на контрольную явку в Минске, но туда не пришел.
По сообщениям польских пограничников, в этот и последующие дни было найдено много замерзших людей, в округе бродили стаи голодных волков.
— То есть вы полагаете, что связник стал жертвой этих неожиданных обстоятельств?
— Все заставляет думать так. Явка не провалена. Я получил сигнал из Минска. Ваш человек, как я понял из последнего письма, которое пришло вчера, тоже жив-здоров.
— Да, это так, но он, понятно, беспокоится, что никто не приехал, как было обещано. Значит, вы уверены в надежности вашего человека?
— Знаете, милейший, надежность — это понятие относительное. Иногда меняются жизненные ориентиры. Если попал в застенки ГПУ или сигуранцы — неважно чьи, то могут поставить перед выбором: либо — либо. Далеко не все отказываются от сотрудничества, не видя другой возможности выкарабкаться.
— А не могло так случиться и со связником?
— На все, как говорится, Божья воля. Думаю, что нет, да к тому же он всего лишь мелкая рыбешка.
— Судя по вашему подходу, полностью доверять нельзя никому.
— Да, пожалуй. Если вы, к примеру, почти полностью уверены в агенте, то это значит, что вы можете ему не доверять. Ведь неизвестно, когда он поступит иначе, чем вы надеетесь, и это как раз скрыто в словечке «почти». Разве мало примеров, когда человек служил, скажем, белым, а потом оказывался у красных?
— Если вы имеете в виду меня, то я, как известно, не навязывался. А вообще-то помимо красных я служу еще французам, румынам, китайцам, собираюсь наниматься в абвер.
— Не кипятитесь, я вовсе не вас имел в виду. Если бы я вам не доверял, то и не пригласил бы сотрудничать. Ведь когда вы садитесь в поезд или на пароход, то тоже не имеете полной гарантии безопасности. Бывают аварии, катастрофы, но это ведь не останавливает людей. Так же и в нашем случае. Риск всегда есть, но другого способа вести агентурную разведку нет. Так поступают все разведслужбы мира. Рецепт один — постоянная проверка источников, их работы, поведения, информации. А лучше всего иметь позиции в контрразведке противника.
— К вашей персоне это, конечно, не относится.
— Я же не собираюсь перебегать. Видите ли, мы избрали определенное поле деятельности и стали в нем профессионалами. У нас есть, правда, кое-какое врачебное образование, но стать медицинскими светилами нам с вами, извините за каламбур, увы, не светит. Значит, надо делать то, что умеешь, и там, где тебя принимают и ценят. Не забывайте, что мы эмигранты. А потом помните, что сказал Шекспир: «Мир это театр, а мы все актеры». Так, кажется, или что-то в этом роде. Вот и весь сказ. Так что за работу, Борис Федорович.
Для определения жертв тайной, как и других, войн существует трагическая графа «пропал без вести». Иногда она остается навсегда, иногда ее истинный смысл раскрывается через годы и десятилетия. Связник Богомольца при попытке перехода границы был задержан (по наводке агентуры ОГПУ) и начал давать показания. Он назвал сотрудников Богомольца в Варшаве (Шадрова, Ильина, Васильева) и обрисовал круг их обязанностей, рассказал о взаимоотношениях Богомольца со 2-м отделом польского Генштаба, помог установить ряд агентов, действовавших на советской территории, и указал тех, кого готовили к заброске в СССР.
ОГПУ, пользуясь информацией А/243 о местонахождении выкраденных из секретной части наркомата документов, осуществило оперативные мероприятия, которых, надо отдать ему должное, интуитивно опасался Гибсон. Они позволили, не привлекая особого внимания, изъять из «портфеля» те документы, которые было сочтено нецелесообразным «выпускать» на Запад. При решении этого вопроса имело значение сообщение Лаго о том, что у Малоштана нет перечня этих бумаг и вообще он не помнит точно, какие именно документы хранятся в тайнике.
В отношении остальных материалов был дан «зеленый свет», и их должен был взять связник Богомольца. Это будет способствовать укреплению доверия его и англичан к Лаго и успешному развитию операции «Тарантелла».
В детали подготовки нового связника к Вишневскому, или курьера, по терминологии Богомольца, он Лаго не посвящал, сказав только, что это опытный человек, профессиональный контрабандист и дело свое знает. Попросил Лаго написать собственной рукой письмо агенту, указав условия связи и уведомив о сроках приезда связника, что тот и сделал.
По этим условиям связник и Вишневский должны были встретиться на Малой Дмитровке около ворот дома номер 8 и, убедившись по опознавательным признакам, что все в порядке, вступить в контакт. Оба держат в руках журналы: связник — «Крокодил», Вишневский — «Безбожник». Агент произносит: «Гражданин, как пройти к Страстному монастырю? Я первый раз в столице». Отзыв: «Я — третий, а дорогу хорошо не знаю». После этого оба договариваются о новой встрече, на которую Вишневский приносит документы.
О выполнении задания Вишневский должен сообщить тайнописным письмом в Париж по адресу: 22, Сент-Огю-стэн, М. Френкель.
Через некоторое время, в конце января 1932 года, Лаго получает раздраженное письмо Богомольца, из которого узнает, что связник был на обусловленном месте, но Вишневский якобы не появился. Богомолец резко упрекал Лаго за то, что тот, вероятно, промедлил с письмом из-за бесконечных согласований с Беседовским, и письмо не успело вовремя дойти до адресата. Как определил в своем послании Богомолец, «это не работа, а хреновина». Его человек ждал положенное время, проделал большой путь, потратил деньги, а толку никакого нет. Он просит во всем тщательно разобраться и установить, кто же виноват. Правда, он все валит на неорганизованность Беседовского, явно не желая ссориться с Лаго, который, он уверен, «действует в их обоюдных, интересах». Возможно, в душе он допускал, что «липовал»-то связник, такое случалось. Богомолец сообщает о намерении встретиться с Лаго в ближайшие дни для обсуждения всех накопившихся вопросов и тех установок, которые привез из Лондона Гибсон.
Сам же Лаго получает от Вишневского письмо, о содержании которого, естественно, тут же оповещает Богомольца. В письме говорится, что встреча не состоялась, так как посланного человека на месте не было. Он, Вишневский, имеет большое желание все сжечь, чтобы не ставить под удар себя, если наладить связь так трудно. Это уже было сказано в адрес Богомольца и наверняка заденет его самолюбие.
А в действительности произошло следующее.
Связник, не ориентировавшийся в московском городском транспорте, на встречу опоздал. Вишневский, подождав некоторое время, ушел, поскольку нельзя было исключать, что связник уже на месте и ведет за ним наблюдение. Вишневский собирался прийти вновь через два часа, как и предусматривалось условиями связи. А когда с опозданием появился человек Богомольца, то к нему вдруг обратился гражданин, по-видимому приезжий, и спросил: «Как пройти к Мюру?» Он имел в виду магазин «Мюр и Мерил из», который при советской власти стал называться ЦУМ. Возможно, он услышал это старомосковское название от мамы, помнившей шикарные торговые ряды, а возможно, просто включил самый большой московский магазин в число тех достопримечательностей, которые надлежало посетить — это входило в моду у гостей столицы. А обратиться-то к нему агент должен был с совсем другими словами.
Связник заподозрил неладное. Ему не понравилась и обстановка на месте встречи. Действовали на нервы шустрые молодые люди, предлагавшие лотерейные билеты. Проще говоря, он испугался и через обусловленные два часа на встречу не вышел. А начальнику скажет, что не пришел москвич, пусть разбираются, своя рубашка ближе к телу. Да и места пусть выбирают получше, беда с этими благородиями, все-то их тянет в центр города, нет бы выбрать местечко поспокойнее.