В очень тусклом, приглушенно-желтом освещении комнаты взгляд выхватывает плетёный абажур лампы, цветочный узор потолочной плитки.
Незнакомый узор. И запах тоже незнакомый, но сладковатый и приятный. Чьё-то сонное посапывание.
Память урывками выдаёт охваченную огнем комнату, клубы вонючего дыма под потолком, кашель, судорожные попытки открыть входную дверь. Хочется вскрикнуть, вскочить, но пересохшее горло способно лишь на хрип. По спине бежит волна мурашек.
Зажмуриться.
Шаги. Ощущение чужой прохладной ладони на лбу. Шепот.
- Бедная девочка. Пусть ещё немного поспит…
Спокойствие и умиротворение.
Тяжесть слипающихся век.
И вновь ощущение чужой ладони.
- Просыпайся. Теперь можно, - голос женский, нежный, напевный, - Просыпайся. Самое время открыть глаза.
Над головой - всё тот же абажур и узоры плитки. Из окна – рассеянный свет позднего осеннего утра.
- Где я? Кто вы? Что со мной? – и голос ведь как-то странно звучит, пискляво.
- Закономерные вопросы. Но прежде, чем ответить на них, попрошу: расскажи как можно подробней, что последнее ты помнишь?
У молодой женщины, склонившейся над кроватью, светлые остриженные чуть ниже плеч волнистые волосы и красивые пронзительно-синие глаза.
- Что помню? Потолок вот этот, лампу, ладонь на лбу.
- Да, понимаю, это ночью. А перед тем, как очнулась у нас? Не утаивай ничего, нам нужна как можно более полная картина событий. Без искажений. Ты помнишь, как тебя зовут?
- Маша. Смирнова.
- А меня Мариной зовут, я в скорой помощи работаю, точнее, до декрета работала. Сколько тебе лет, Маша?
- Двадцать.
А разговаривать лёжа всё-таки не очень удобно. Надо выпростать из-под одеяла руки. Попробовать сесть… Руки? Что с ними?! Такие маленькие…
- Не волнуйся. Сейчас помогу, – Марина поддерживает за плечи, подтыкает подушку, - Даже если с тобой происходило что-то невероятное, всё равно расскажи. Это очень важно!
- Нет, это Вы расскажите! Что со мной?! Всё как-то не так!
Срочно ощупать лицо, плечи…
- Послушай меня внимательно. И постарайся принять как факт. Сейчас тебе на вид от силы лет десять.
- Что?!
Еще раз посмотреть на собственные руки, убеждаясь, что не показалось, не приснилось. Ущипнуть себя за щеку.
- Как же это?!
- А вот так. Именно поэтому я и прошу как можно скорее рассказать всё. Твоя память может начать «подстраиваться» к видимому возрасту. Ты можешь очень многое забыть. Что-то и вовсе исказится до неузнаваемости...
- Нет! - Маша ухватилась за руку собеседницы, - Нет-нет! Я не хочу ничего забывать! … Почему я стала маленькой?! Я такой теперь навсегда останусь?
- Тише, тише. Ты восстановишь прежний вид, пусть и не сразу. Не волнуйся. «И растёт ребенок там не по дням, а по часам», слышала? - процитировала Марина, - Примерно за год доберёшься до своего двадцатилетия. Потому что по всем параметрам ты из жар-птиц, как и Егор. Он – мой муж, он нашел тебя во время тушения пожара. Тебя будто куполом укрывали огненные крылья, так что он сразу подумал, что ты тоже мифи. Так мы сокращенно называем потомков мифических рас, существовавших когда-то на Земле. Если так тебе проще будет понять – в той квартире, на пределе выживания, ты фактически «пережигала» свой ресурс, защищаясь от опасности.
- Всё ясно…. Ясно… Я тронулась умом, - констатировала Маша, утирая выступившие слёзы ладонями.
- Поплачь, если хочется. Но самое страшное уже позади, - женщина коснулась плеча девочки, - Ты осталась жива, а мы поможем тебе, чем сможем. Но для этого расскажи, что помнишь. Видишь, я даже записываю на диктофон, чтобы ты со временем переслушать могла. Смелее, начни с того, с чего проще начать. Егор сказал, что ты сама позвонила в пожарную часть, адрес успела назвать. Как звонила, помнишь?
- Да… - девочка обхватила колени руками и как-то вся сжалась, поникла, - Я не смогла открыть внешнюю дверь, несколько раз попыталась, но тщетно. А прихожую заволокло дымом, в комнате полыхает, набираю номер и одновременно к самому полу пригибаюсь, на кухню ползу, а там бы до окна только добраться, но дышать нечем, глаза щиплет, жара страшная…
- А что ты прокричала в трубку?
Маша потёрла виски, зажмурилась. Марина вздохнула.
- Уже не вспомнить? Ничего, это хотя бы на записи звонков осталось, Егор несколько раз переслушивал: «Пожар… Помогите… Суворовская 7… Я в квартире… Спасите!… Подожгли… Те двое, скорее всего».
- «Те двое…»?
А в голове будто вакуум. И железная уверенность, что не было таких слов, по крайней-мере, последних. Но тут же – вспышка, озарение.
- Двое… Да! Точно! Парень и девушка. Они еще Никиту забрали с собой, он ведь у меня ночевал. Он мой… одногруппник. И дорогой друг. Они что-то говорили. Кажется, «Ура, получилось!» и «Скорее уходим». Даже имя девушки прозвучало, но я не помню его… Что же делать? Я не хочу ничего забывать! Пусть даже было страшно. Пусть даже было больно. Марина, пожалуйста, нужно найти и спасти Никиту Алыкина. Я ведь так хотела потанцевать с ним, а он не пошел на дискотеку, остался дома. Если бы, если бы всё это время он был со мной… Он так внезапно заглянул в гости, но я всё равно обрадовалась, мы ведь с ним давно дружим. А сегодня Никита прямо на паре заснул, представляете? Это из-за подработки, наверняка. Он так устаёт на ней. Если придёт в гости, постараюсь чем-нибудь вкусненьким угостить. Мама обещала домашних заготовок прислать, у неё такое вкусное всё получается. Обязательно научит меня варенье варить, она обещала. Но вчера из-за этих ягод мы с братиком чуть в лесу не заблудились. Я так перепугалась. Мы ведь поедем из города в деревню. И не просто так, а жить. Папа сказал, что в городе работы больше нет, всё позакрывали, всех посокращали. Обидно. Ведь я только научилась в казаки-разбойники играть. Так интересно: одни ребята убегают, стрелочки-подсказки оставляют, а другие находят, догоняют по ним. Мы из нескольких дворов собирались, играли. И в прятки, и в классики, а теперь что – игры совсем закончились? Ой, тётенька, почему Вы плачете? Вы не расстраивайтесь. Не может быть, чтобы закончились. Они, наверное, просто другими будут.