Закрыть глаза? Иногда удаётся. Но кто-то вычитывает приговор о «смертной казни через усекновение главы», и щека чувствует все шероховатости невысокого чурбачка со свежим спилом. Холодный удар бесчувственной стали.
Не закроешься. Не отстранишься. Вверх взмывают языки пламени, и тело охватывает нестерпимый жар, потому что молоденькая девушка, скованная по рукам и ногам, захлебывается криком в центре огромного костра. А у парня кричать не получается, из горла вырывается лишь хриплый стон, который никто не слышит. Он, невредимый и невидимый здесь, тоже ощущает, будто его кожа трескается и сворачивается безобразными волдырями ожогов…
«Кто-нибудь… пожалуйста…»
- Ай! – чуть искры из глаз не посыпались, Никита узрел крышку парты и собственные руки. Позади него стряхнула пылинки с учебника угрюмая преподавательница в очках.
- На моих лекциях – НЕ СПЯТ! – заявила она и отправилась на своё законное место за кафедрой, - Как же это старо и непедагогично, - вздохнула она же, а студенты единодушно захихикали. Похоже, именно учебником парню и попало по голове. Вытирая холодный пот со лба, Алыкин был даже рад этому вовремя пришедшемуся удару. Уж не благодаря ли ему утихла та головная боль, что с самого утра будто буравила череп изнутри?
* * *
Примерно в это же время очень далеко от Никиты, от пыльной аудитории, от самого университета, да и вообще от этого затерявшегося на просторах нашей родины провинциального городка, мелодичная трель мобильного телефона нарушила уютную тишину особняка. Серый и приглушенно-коричневый облицовочный камень на стенах лишь подчеркивала щедро окрашенная осенью листва. В это время года здание напоминало добротный двухпалубный корабль в бурном море липовых и кленовых крон.
И сам особняк, и земли вокруг него принадлежали семье Авдеевых, а девушку, стоявшую у окна своей комнаты на втором этаже, звали Фаина. Именно «звали». Когда-то, в далеком детстве. Сейчас же в паспорте значилось чужое по сути и чуждое на слух имя «Алиса». Она так и не свыклась с ним за все эти годы…
Едва попадающий в открытую форточку ветерок не тронул ни пряди её иссиня-черных распущенных волос - прямых, длинных до пояса и гладких. Специально всё утро у зеркала старалась, разглаживала прическу прикупленным по случаю утюжком, для оных волос предназначенным. Домашний наряд Фаины на сегодня состоял из белой футболки, черной юбочки и цвета бирюзы длинного плотного халата нараспашку, чем-то напоминающего кимоно.
Девушка стояла, скрестив руки на груди, и напряженно всматривалась в разноцветье листвы, словно оно могло дать ответ на ещё не заданный, более того – не сформулированный, вопрос. Тревога? Ах, нет, всего лишь лёгкое беспокойство. Ведь трель звонка вскоре прозвучала ещё раз, точно в соответствии с заранее оговорёнными условиями.
Фаина, не размениваясь на приветствия, сообщила в трубку: «Разрешение на контакт получено, действуй. Только со всей мыслимой осторожностью».
- Да, да, конечно, - согласились в ответ, - Осторожно отыскать подозреваемого, осторожно посвятить в тайну…
- Не иронизируй, Киря, тебе это не идёт! Продолжи сбор информации и входи в доверие. И не забудь, спать сегодня всё ещё опасно. - Фаина-Алиса нажала кнопку отключения связи и в который раз осознала, что лишь один человек во всём мире действует на неё настолько раздражающе.
«Бросила трубку. Вот ведь вре-е-едина!» - подумал этот самый «уникальный в своем роде» человек. Он улыбнулся, взглянул в зеркало, поправил ворот коричневого свитера крупной вязки, осмотрел на наличие пятен и грязи собственные брюки в тон свитера и тряхнул коротко стриженой рыжей шевелюрой, составляющей предмет его особой гордости. Всё-таки родной «семейный» цвет.
- Сбор информации, значит? Ха! Да вся информация у меня уже на руках!
На руках она была и в прямом, и в переносном смысле.
Вся правая ладонь парня была исписана чёрной пастой. Город, улица, дом, подъезд и квартира, основные приметы – рост, цвет волос и глаз. Даже набросок причёски уместился. Рядом значились другие данные искомого субъекта вплоть до фамилии, имени и даты рождения… Всё самое основное. Улыбка парня стала ещё шире, когда он представил, что творилось бы с рукой, перепиши он на неё всё досье целиком.