— Извините, что беспокою вас, Глория. Имя Роберт Грин вам о чем-нибудь говорит?
Выслушав ее сетования по поводу позднего времени, здоровья, погоды, отсутствия Льюиса и существования в природе Джейка Флеминга, она неохотно сообщила:
— Мне известно, что доктор Льюис много времени проводил за чтением эссе Роберта Грина.
— Зачем? Для своей новой книги?
— Я правда не знаю, сэр.
— А вы не помните какое-нибудь конкретное произведение? Например, «Крупица ума, сторицей оплаченная раскаянием»?
— Не думаю. Хотя теперь, когда вы сказали… Там действительно было что-то про ворона.
— Про ворона? Как в первой строке его списка?
Если у нее и наметился прогресс в понимании иронии с момента их последнего разговора, признаков этого пока еще не было видно.
— Совершенно верно. Мне кажется, он был очень взволнован чем-то, имеющим отношение к ворону.
— Как вы думаете, это может быть как-то связано с доктором Бальсаваром?
— С кем?
— Я говорю о профессоре из Африки или с Ближнего Востока. О том, чью визитку вы нашли и кто иногда заходил в офис профессора.
— Чаще, чем просто иногда, должна вам сказать. Но я с ним никогда не разговаривала, поскольку он иностранец и все такое.
— Ясно. — Чтобы сменить тему, Джейк сказал: — Мне кажется, вы говорили, что время от времени забирали для доктора Льюиса книги?
— Забирала.
— Вы не могли бы сказать, какой книжный магазин он предпочитает?
— Ну, полагаю, большого вреда не будет, если я отвечу на ваш вопрос. Больше всего он любил магазин старых книг на Чаринг-Кросс-роуд.
Глория не смогла вспомнить точный адрес, но зато знала название: «Генри Блоджетт, продавец книг». Джейк обратил внимание на то, что она впервые заговорила о Льюисе в прошедшем времени. Интересно — почему?
На следующее утро, как только начался рабочий день, Джейк набрал номер доктора Бальсавара. Ответивший ему человек разговаривал довольно грубо, а по его акценту Джейк предположил, что он либо из Южной Азии, либо из Индии, либо из Пакистана.
— Да, в чем дело?
— Доктор Бальсавар?
— Кто это?
В его голосе прозвучал страх, или Джейку так только показалось?
— Меня зовут Джейк Флеминг. Я репортер из Америки, «Сан-Франциско трибьюн».
— Что вам нужно? Я очень занят.
— Я хотел узнать, не могу ли я поговорить с вами об одном из ваших университетских коллег, докторе Десмонде Льюисе? Вы его знаете?
— Почему вы спрашиваете?
— Понимаете, складывается впечатление, что он исчез, и я подумал, что вам может быть что-нибудь известно.
Собеседник Джейка быстро втянул в себя воздух.
— Сожалею, но мне нечего вам сказать, — ответил он и повесил трубку.
Глава 4
Мое все — ваше, ваше же — мое…
Лондон, конец октября
Книжный магазин расположился в старом доме на Чаринг-Кросс-роуд, к северу от Академии Святого Мартина в Полях. Вдоль стен и посередине стояли высокие стеллажи, забитые книгами, переплетенными в кожу и ткань. Создавалось впечатление, что эта лавка такая же древняя, как сам Лондон. Явно повидавший немало на своем веку владелец тоже, казалось, пришел в наше время из прошлого: лысый, толстенький, с хитринкой в глазах, прячущихся за стеклами очков и как бы намекающих на то, что их владелец хранит множество тайн и обладает поразительными знаниями.
— Насколько мне стало известно, одним из ваших постоянных покупателей был университетский профессор Десмонд Льюис, — начал Джейк.
— Да, конечно, доктор Льюис. Один из моих лучших покупателей. А вы кто?
— На самом деле я журналист. И его друг.
Кустистые брови поползли вверх, что потребовало от их обладателя определенных усилий.
— Понятно. Представитель четвертого сословия.[3]
— Меня зовут Флеминг. Джейк Флеминг, «Сан-Франциско трибьюн».
Джейк достал блокнот, вынул оттуда визитку, вычеркнул номер в Беркли и записал свой лондонский телефон.
— А, понятно. Золотые Ворота. Джек Лондон, Брет Гарт. Дешил Хэммет. Замечательное место. Добро пожаловать в Лондон, — сказал продавец, возвращая Джейку визитку. — Я Блоджетт. Итак, чем я могу вам помочь?
Джейк посмотрел на список в своем блокноте.
— Если честно, я пытаюсь найти доктора Льюиса. Он, случайно, не заходил в ваш магазин в последнее время?
Блоджетт снова приподнял свои тяжелые брови.
— Нет, сэр. А почему вы спрашиваете?
— Складывается впечатление, что он пропал. — Джейк окинул взглядом хозяина, затем все, что его окружало, и понял, что никуда не продвинется, если не сумеет установить с ним контакт, выходящий за рамки «вопрос — ответ». Поэтому он наклонился над прилавком и тихонько спросил: — Вы, случайно, не знаете, исследованиями в какой конкретно области он занимался?
Продавец фыркнул.
— Он профессор. И писатель. Они постоянно гоняются за призраками, демонами и прочими химерами, пытаясь отыскать их в анналах истории, и все такое. Он такой же. Нет, беру свои слова назад, он немного отличается от всех остальных.
— В каком смысле?
Продавец книг посмотрел на него и заморгал.
— Знаете, сэр, мне не стоит распространяться на эту тему, учитывая, что он старый клиент и не хотел особенно афишировать свой интерес, скажем так. Но с другой стороны, он такой не единственный и не первый.
— В чем не первый?
— Не первый в том, чтобы усомниться в некоторых авторитетах, скажем так.
— Понятно. — Джейк терпеть не мог игры, но этот старый брюзга ему нравился, поэтому он решил ему подыграть. — А могу я поинтересоваться, о каких авторитетах мы с вами разговариваем?
— Не можете, сэр, пока мне не даст на это разрешение мой постоянный покупатель доктор Льюис. Боюсь, тут у вас ничего не выйдет.
Джейк кивнул и вдруг сообразил — слишком поздно, — что продавец книг изучает его блокнот, лежавший на прилавке, где было написано «ворон», а потом заглавными буквами «Роберт Грин» и стояло три вопросительных знака. Судя по всему, Блоджетт обладал способностью, которую Джейк культивировал в себе с определенной толикой гордости, — умел читать текст, написанный вверх ногами. Он потянулся, чтобы прикрыть свои записи, но Блоджетт остановил его руку и огляделся по сторонам с заговорщическим видом.
— Значит, вы знаете про «Ворона-Выскочку»?
Джейк покраснел, чувствуя себя фермером, рассматривающим открытую дверь конюшни, в то время как его лошадь радостно скачет на горизонте.
— Не совсем. Но, насколько я понимаю, доктор Льюис исследовал творчество писателя Елизаветинской эпохи, которого звали Роберт Грин. Я не ошибся?
— Очень хорошо, сэр, очень хорошо. Вне всякого сомнения, вы проницательный человек. — Блоджетт постучал пальцем по открытой странице блокнота Джейка, решившего, что закрывать его уже бессмысленно. — Этот парень, Роберт Грин, был первым, кто подверг сомнению авторитет, о котором я упомянул. Вызвав бурю неудовольствия. — Старик говорил и одновременно пододвигал лестницу к особенно пугающей своей высотой башне книг, а затем начал забираться наверх, вызвав у Джейка беспокойство: — А, вот она. — Блоджетт протянул руку, лестница закачалась, но он каким-то непостижимым образом умудрился удержать равновесие и достать древний, переплетенный в кожу том. С победоносным видом он стал спускаться и вскоре, к невероятному облегчению Джейка, оказался на полу. — Вам наверняка известно, что ученые цитируют его, чтобы доказать, что именно он являлся автором, — заявил он. — Должен сказать, что они не слишком внимательно читали его обличительные работы.
3
Четвертое сословие, или пресса — выражение первоначально применялось к журналистам, освещавшим работу палаты общин.