Рис. 28. Один из последователей Босха около 1540–1550 гг. написал работу на тему битвы Масленицы (карнавала) и Поста. Люди предаются веселью, они пляшут и выпивают. На переднем плане гарцует маленькая ряженая собачка (обезьянка). Гризайль, написанная в духе Иеронима, демонстрирует интерьер с персонификацией Карнавала: слева трое мужчин несут стол, на котором восседает толстый мужчина. Он пучит глаза и играет на волынке, кувшин сзади него опрокинут, а содержимое льётся в рот одному из носильщиков. С другой стороны, представлена аллегория Поста: худосочная женская фигура держит поднос с лежащей на нём большой рыбиной. Костлявый монах подле то ли сластолюбиво целует, то ли норовит съесть кусочек рыбы – символа Христа и предстоящего Великого поста, во время которого нельзя есть мясо. Между противопоставленными друг другу аллегориями танцуют люди. Все фигуры гротескны: среди плясунов рядом с парой похотливо целующихся мы видим самого чёрта, на его большой поварёшке восседает сова. Пронзённая вертелом голова свиньи, остро торчащее веретено на голове у одной из женщин, волынка в руках Карнавала, коробка с котёнком – эти образы символизируют телесную разнузданность, упоение обжорством и вкушение любовных утех. Баталия меж Карнавалом и Постом маркирует современные реалии эпохи Реформации: напряжение между народным и церковным, модернистским и традиционным. Карнавал изображён ярче, в светлых тонах, в то время как Пост предстаёт из тёмной глубины помещения, со стороны мрачного оконного проёма. Некоторые исследователи полагают, что эта работа – копия, выполненная с утраченного оригинала Босха. «Битва Карнавала и Поста». Noordbrabants Museum, Hertogenbosch.
Переодевания и скоморошество, музыка и танцы, озорство и пьянство охватывали город, участники карнавала высмеивали местную набожность, религиозность Братства, переворачивая всё вверх дном. Представления об этой традиции отобразились на картине неизвестного последователя Босха (рис. 28). Атмосферу разнузданности мирского праздника отлично передаёт Питер Брейгель «Битвой Поста и Масленицы», многообразно запечатлевший образы городского карнавала и также апеллирующий к эстетике Босха (рис. 24–27). Сам же Иероним запечатлел народную карнавальную атмосферу в «Корабле дураков», «Аллегории обжорства», в эстетике греха, в сценах ада, на триптихе «Воз сена», в образах, где он апеллирует к духу разгульной карнавальнотси, травестии и переворачиванию норм.
Торжества и триумфы
Резиденции герцогов Брабанта в Хертогенбосе не было, город не являлся домом для какой-либо из ведущих дворянских семей того времени (таких как семья Нассау, к примеру, у которой был замок в соседнем городе – Бреда). Даже свой собственный епископский престол отсутствовал до 1560 года: Хертогенбос до этого находился в зависимости от епископства Льежа. Тем не менее, когда Иероним Босх жил в доме у рыночной площади, герцоги или их дети частенько посещали город по разным причинам.
Городскую площадь наводняли дворяне, знать и зеваки. Ветер развевал величественные штандарты, покрытые дорогостоящими тканями, а глашатай и музыканты создавали праздничную атмосферу. В юности, лет 16 от роду, Иероним стал свидетелем триумфального вступления в город последнего герцога Бургундии – Карла Смелого, торжественно закончившегося у ратуши, на самой рыночной площади, подношением герцогу подарков от имени города.
В 1478 году, через год после смерти герцога в сражении при Нанси, его дочь и наследница Мария Бургундская посетила Хертогнебос вместе со своим мужем Максимилианом Австрийским. Летописец того времени описал беспрецедентную пышность императорского двора. Максимилиану предшествовали великолепно одетый рыцарь, несущий большой штандарт из чёрного шёлка. На штандарте была вышита фигура красивой молодой женщины с сердцем в руке, а на сердце изображён свиток с девизом герцога: «Наслаждаться всем, но не чрезмерно».
В состав парада входил высочайший нобилитет: герцог Джон Клевский на коне, одетый в богато расшитый плащ, покрытый золотом, серебром и драгоценными камнями; следовал граф Кон ван ден Марк со свитой в 250 рыцарей. Перед публикой предстал епископ Трира в окружении 150 рыцарей, в то время как герцог ван Гулик пересёк рыночную площадь с тремя сотнями рыцарей. Жители Хертогенбоса, должно быть, были ослеплены такой пышностью и зрелищностью. Спустя годы Иероним воспроизведёт подобное зрелище на центральной панели триптиха «Воз сена» (глава 5, рис. 2).