Марвин засмеялся:
— Видите, Зарентин, это ничего не изменило.
— Отдай их ему, наконец! — Глаза Джесмин опасно сверкнули. — Отдай их ему!
— Возьмите пробу. Но чтоб с мальчиком ничего не случилось, — пробормотал Крис и протянул пробу папе. Тот решительно схватил ее.
— Идиоты! — Хэнк Торнтен толкнул монахиню вперед так, что она упала на колени, и приставил оружие к ее затылку.
— Это ничего не изменит. Они пропали, — посмеялся над ним Марвин. — Стоять!
Анна после падения молча сидела на земле. Теперь она встала и по шажочку двигалась к Марвину и Барри.
— Стоять! — снова рявкнул на нее Марвин.
Анна не обращала на его крики внимания. Камень величиной с кулак в ее ладони был для нее источником силы. Рука ее тряслась от напряжения, и она твердым шагом шла к Барри, который неуверенно поглядывал на Марвина.
— Стоять! — Дуло оружия Марвина переметнулось от Маттиаса к Анне.
— Сделай что-нибудь! — выдохнула Джесмин Крису.
— Не стрелять! — крикнул папа.
Анна замахнулась.
Крис вырвал из-за пояса пистолет и нажал на спуск.
Удар Анны пришелся Барри в лоб. Кость хрустнула, обломки надавили на мозг, и Барри потерял сознание.
Марвин как-то странно застыл на месте, потом его голова упала на грудь. Пальцами левой руки он ощупывал дыру в груди. В конце концов, он со стоном рухнул.
Анна выронила камень и подставила руки, чтобы подхватить своего сына, выскользнувшего из рук Барри.
Торнтен ринулся к папе. Тротиньон и Кальви выстрелили одновременно. Из груди Торнтена хлынула кровь, вторая дыра зияла над переносицей. Зоя Перселл с яростью толкнула монахиню и нажала на спусковой крючок. Выстрел Криса догнал Зою Перселл слишком поздно.
Председатель совета директоров Тайсэби на мгновение приостановился, потом, как в замедленном кадре, выставил правую ступню вперед. Глаза его были упрямо устремлены на папу. Он попытался подтянуть и левую ступню, но не хватило сил.
Он ударился о потрескавшуюся каменную плиту, и ладонь его раскрылась. Мышь выбралась из нее и, пошатываясь, побежала по земле. И юркнула под первый же камень.
* * *— Помощь запрошена. Но это потребует времени, — сказал Тротиньон настоятельнице, которая поддерживала голову раненной монахини, стоя на коленях.
Врач, сопровождавший папу, сделал все, что мог. Он остановил наружное кровотечение от выстрела в живот и сделал монахине обезболивающий укол. Против внутреннего кровотечения он был бессилен.
Крис сидел с Джесмин в нескольких метрах поодаль. Анна держала Маттиаса на руках и нежно баюкала его.
Крис неотрывно смотрел в сторону умирающей монахини.
— Почему бы ему не попробовать? — Крис вспомнил о мужестве, с каким монахиня защищала Маттиаса в часовне.
— Что?
— Укол. Если он подействовал на мышь, может, был бы шанс и для монахини? — Он подумал, какая нелепость: час назад они пытались предотвратить инъекцию. Теперь он был уверен в обратном.
Джесмин отрицательно покачала головой:
— И не подумает.
— Где он вообще?
— Молится в часовне.
— Надо хотя бы попробовать. Идем!
Крис вскочил и вместе с Джесмин прошел мимо охранников в часовню, примыкавшую к руинам церкви. Они вошли в тамбур, уставленный простыми стульями, а потом и в саму часовню, предназначенную только для вифлеемских сестер.
Высокое и тесное помещение было светлым и аскетичным, единственной мебелью у алтаря был помост для хора монахинь. Папа лежал ниц на плитах пола перед алтарем, раскинув руки.
Позади него на подобающем расстоянии стоял на коленях Иероним.
Когда они вошли в часовню, монах обернулся и предостерегающе поднял руку. Они поколебались, но двинулись дальше. Иероним встал и преградил им путь.
— Не мешайте святому отцу. Он просит у Господа помощи.
— Монахиня умирает.
— Вы думаете, он не знает об этом?
— Возможно, он мог бы ее спасти! — пробормотал Крис, не сводя глаз с вздрагивающего тела папы. — Проба могла бы…
— Отче, скажи!
То был возглас отчаяния.
Папа запрокинул голову, тогда как тело его по-прежнему лежало, распростершись, на полу.
— Со всем моим смирением молю тебя: как поступить?
Крис смущенно примолк. На полу, распластавшись, лежал один из могущественнейших людей мира, не зная, как быть, и моля о помощи.
— Почему ты молчишь? Господи… прошу тебя!
— Что…
— Тс-с-с! — прошипел монах, когда папа снова подал голос: