Генри Марвин оказался в первой сотне верующих, примкнувших к братству мирян. Тогда, как и сегодня, Марвин был твердо убежден, что в молодости выжил во Вьетнамской войне лишь потому и для того, чтобы нести в мир Слово Божье.
Он создал небольшое издательство, единственной книгой которого поначалу была Библия. Кроме того, в качестве проповедника-любителя он нес Слово Божье людям, отравленным наукой.
За истекшее время издательство Марвина стало одним из крупнейших в США по части католической литературы. Он продавал эту печатную продукцию по всей Америке, утоляя свою просветительскую потребность и радуясь за христианских собратьев.
Основатель ордена в прошлом году умер, и Марвин был близок к тому, чтобы взять на себя формальную власть в качестве префекта и преемника основателя.
Фактически эта власть у Генри Марвина давно уже была. Он контролировал финансы и преумножал богатство братства, которое уже обозначало себя как орден. Марвин привлек структуры и иерархии, которые влились в единый орган из духовных лиц и мирян, и сам, опять же, возглавил этот орган.
Тиццани про себя вздохнул. Этот человек был опасным фанатиком, готовым на государственное преступление ради своих убеждений. К тому же его поддерживало все большее число епископов и кардиналов, которые боролись против эрозии церкви.
— Святой отец очень хорошо осведомлен о ваших усилиях в завоевании достойного места для веры.
— Пожалуй что так. Это настоящая битва. — Марвин злобно смотрел на посланника Курии. — Сколь ни прогрессивна наша Конституция, но трудно даже представить, в каких высоких дозах ученикам американских школ впрыскивают отраву эволюционной теории, тогда как Божье Слово даже не разрешено к преподаванию. И я не понимаю также, как святой отец может передоверить борьбу с этой отравой протестантам. Уже пора покончить с сомнениями по отношению к Священному Писанию. Во всем мире!
Тиццани уклонился от настойчивого взгляда издателя и снова уставился на точку на стене.
— Наша Святая Церковь сегодня уже не та, что еще сто лет назад — и даже не та, что десять лет назад. В этом и состоит проблема. Вы же знаете, Святая Матерь-Церковь связала себя обязательствами. Иоанн Павел II признал эволюционную теорию.
— В 1996 году. Перед Папской академией наук. Кто же этого не знает, — Марвин фыркнул. — Эволюционная теория больше не гипотеза, сказал Иоанн Павел II. Злосчастный год.
— А его преемник еще в качестве префекта Конгрегации доктрины веры возглавлял международную комиссию теологов, которая установила, что план сотворения мира по Божественному провидению вовсе не противоречит результатам эволюционного процесса. Это было какой-нибудь год назад!
— Такие утверждения, что воск, из них каждый волен вычитать то, что хочет. Четкое «нет» было бы куда лучше, — Марвин стукнул кулаком по столу. — Но есть и другие мнения. Я знаю одного кардинала, он в ближайшие недели опубликует статью в «Нью-Йорк таймс», эта статья содержит прямые нападки на эту позицию церкви. Он разделается с высказыванием Иоанна Павла II перед Папской академией по поводу эволюции как с невразумительным и не имеющим значения.
Взгляд Марвина вгрызался в зрачки Тиццани.
— Есть влиятельные кардиналы, которые полностью разделяют ваше мнение, — ответил Тиццани. — Следует бороться со всяким сомнением в Священном Писании, говорите вы. Но сюда же относится и устранение всех текстов, которые подвергают сомнению истинность Библии. Святой же отец считает, что никакой позднейший текст не имеет значения, если уж сто пятьдесят лет сомнений в Священном Писании не смогли причинить ему никакого ущерба.
Марвин с омерзением отвернулся и покачал головой. Такого предательства он никак не мог ожидать. Потом снова рывком повернулся:
— Есть доказательства, которые убедят папу.
* * *София-Антиполис близ Канн
Четверг
Патер Иероним с трудом тащился, шаркая ногами, по коридору клиники. Тяжкий груз давил на плечи его полноватого тела.
— «Каждый день иметь перед глазами непредвиденную смерть», — бормотал он строку из монашеского Устава Бенедикта и вопрошал себя, почему Бог избрал именно его для этого испытания.
Он провел рукой по лысому черепу, отирая капли пота, от которого свербела кожа. Он не выдержал этого испытания, не смог дать утешение, столь необходимое умирающему в пути на Страшный суд. Полное страха лицо молодого человека ему никогда не забыть.
Долгие годы, проведенные им в Римской курии, были нашпигованы дипломатией, уловками и изворотливыми толкованиями текстов, при этом все его священнические способности оказались не у дел. Не думал он, что когда-нибудь ему придется еще раз прийти в соприкосновение с миром после того, как несколько месяцев назад он удалился в монастырь.