Из телевизора и из газет. Да, хочу.
Честный ответ про фамилию — интересуюсь новостями. Нечестный — про самосовершенствование — я не хочу самосовершенствоваться, потому что тут мне мерещится некий подвох (и не зря, как потом выяснилось). Мой собеседник кивает, помечая что-то в блокноте. Понять, доволен ли он моими репликами, решительно невозможно. Лицо у него скучающее, непроницаемое. Оказалось, доволен. Увы.
Анна, журналист, согласилась подробно рассказать о своем негативном опыте собеседования:
…приходили все новые кандидаты — с интервалом в 5-10 минут. Все они входили и рассаживались по креслам. В воздухе висело вполне понятное напряжение. «Как нам неудобно, — говорили представители Того Самого Журнала, — как неловко, что наша главная редактор совершенно случайно задержалась». Мы все сидели довольно долго, а представители журнала посматривали на нас, время от времени спрашивая, совсем ли мы уже сникли или еще готовы подождать. Наконец, одна из дам, с которой я общалась в прошлый раз, подошла к нам с распечатанными анкетами и предложила — раз уж мы все равно здесь все собрались и нам пока все равно нечего делать — заполнить психологическую анкету для определения нашей роли в команде и самооценки. Это, конечно же, совершенно добровольно, добавила она, да и вообще, идея раздать вам анкету появилась совершенно случайно — просто я вижу, что вы здесь маетесь без дела… Что, кстати, было неверно: лично я вовсе не маялась, а внимательно изучала журнал и обстановку, отмечая в сознании долетавшие из редакции фразы типа «Да ты что? Да у нес одни трусы стоят 300 долларов». Я поняла, что в этом коллективе действительно народ постоянно выясняет, кто во что одевается и сколько это стоит, так что не зря меня с самого начала спрашивали, в каком магазине я одеваюсь: вероятно, неверный ответ мог бы мне навсегда закрыть двери в эту компанию.
Итак… Нам раздают анкеты и всячески подчеркивают, что их заполнение — дело добровольное. Надо назвать свои недостатки и ошибки, дается но девять вариантов ответов на каждый вопрос, каждому варианту надо присвоить некий балл, чтобы в сумме по каждому вопросу получилось 10. Я на это посмотрела и… Вспомнила, что в Америке запрещено законом склонять граждан заполнять психологические тесты (конечно, при том, что кандидат должен осознавать — он идет на риск, если откажется заполнить анкету, потому что его просто могут не взять под другим предлогом). Какого черта, подумала я, уже поняв, что сюда не пойду работать ни в коем случае, я буду расстилаться перед этими людьми и описывать им свои недостатки, да еще и подсчитывать их по баллам? В общем, я отказалась. Сказала, что при всем моем уважении к редакции делать этого не буду, тем более что, как они сами говорят, они не настаивают. После этого прошла краткая беседа, в которой я продемонстрировала свои навыки противостояния манипуляторам. Мне приводили разные туманные доводы, почему для моего же блага необходимо анкету заполнить, я говорила: «Да, возможно, вы и правы, но мне не хочется». В конце концов мне даже сказали, что, очевидно, у меня не такой большой опыт поиска работы, раз я отказываюсь. Я снова сказала, что, вероятно, так и есть (и зарегистрировала про себя: «шантаж»).
Финальная попытка склонить меня к заполнению анкеты проходила под видом большого участия к моему положению — якобы они настаивают, чтобы именно я заполнила анкету, потому что именно мне это поможет сгладить мои минусы в глазах Самой Главной Начальницы. Я вежливо улыбалась и говорила, что очень интересуюсь психологией и что именно поэтому в тесты не верю, и упрямо держалась того, что это дело якобы добровольное, а раз так — оставляю за собой право действовать так, как мне удобнее. В конце концов незаполненную анкету у меня забрали. С этого момента я уже стала с интересом смотреть, как будут развиваться события. Пришла Главная; народ напрягся (причем не только соискатели, но и сотрудники), словно приближался грозовой фронт. Она стала вызывать по одному. Пока мы ждали своей очереди, я очень приятно поговорила со своим конкурентом, он оказался интересным человеком. И наоборот, девушка, оказавшаяся свидетельницей моего отказа заполнять анкету, на всякий случай решила со мной не разговаривать и начала усиленно нахваливать анкету той даме, которая предложила ее заполнить… Психологические наблюдения мои окончились, когда ко мне подошли и сказали: «К барьеру!» — указывая на дверь Главной. Я восприняла напутствие как шутку и храбро вошла. Но это была не шутка.
«Главная» — молодая девушка, похожая не на главного редактора, а скорее на любовницу богатого человека, которая словно бы по ошибке зашла сюда по дороге из бутика в салон красоты. Видно, так оно и было, и я тут же вспомнила: мне говорили, что в основном делами занимается не она, а заместительница. Главная посмотрела на меня с плохо скрываемым презрением (ну, по крайней мере мне так показалось, на объективность не претендую) и позволила сесть. Стул мой стоял в центре комнаты. Главная сидела за столом и рассматривала какие-то фотографии. По углам, притихнув, как мыши, сидели все те, кто проводил прошлые собеседования. Первый вопрос был обращен не ко мне, а к ним: «На какую вообще должность вы ее рассматриваете?» Те тихо ответили, и тут оказалось, что меня хотели брать на другую должность, не на ту, что я думала раньше. Воцарилась тишина. Главная увлеченно изучала фотографии. Не отрываясь, она вдруг спросила меня, как дела. Отлично, сказала я, и мой ответ ее удивил, она вдруг на меня посмотрела пристально и недобро…