Он запнулся, не договорив.
– Ну, вроде все решено, – подвел итог клиент, вставая.
Встала и я, прихватив альбом.
– Аккуратнее с ним, – предупредил меня на прощание Сергей Петрович, – конечно, особо ценных марок я вам не дал, но тем не менее чтобы выглядело убедительнее, пришлось кое-чем рискнуть…
– Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Подарив на прощание очаровательную улыбку, я шагнула в сторону лифта. Стальная дверь лязгнула за моей спиной.
Моя «девятка» со скоростью краба ползла по узкому проулку. Скорость движения объяснялась тем, что проулок оказался длинным и многолюдным. Пешеходы обтекали мою машину с двух сторон. Так продолжалось несколько минут, пока я не оказалась во дворе нескольких домов. Старый квартал тотчас напомнил виденный недавно в популярном телесериале. Прямо один в один! Те же желтые стены, пятиэтажным прямоугольником обрамляющие площадь внутреннего двора. Где это снимали? В Питере, кажется.
Прямо по курсу стояло несколько машин. Рядом с ними я припарковала и свою ласточку.
Прошлым веком так и тянуло от этой застройки. Лишь пластиковые окна да домофоны говорили, что жители «коробок» живут в современности. На той, что нужна была мне, домофона не было. Кодовый замок имелся, но дверь, как часто бывает, была открыта настежь по случаю летней жары. А еще застопорена в таком положении с помощью кирпича.
Лифту быть в подъезде не полагалось, да меня это и не очень огорчило. Широкая лестница быстро привела на третий этаж. Я посмотрела на часы – без трех минут час. Вполне можно звонить.
Что я и сделала без тени колебания. Звонка, против ожидания, не услышала. Постояв немного, я на всякий случай потянула ручку. Дверь оказалась незапертой, и я зашла в квартиру. Огромный коридор и паркетный пол – вот первое, что я увидела. Затем поймала свое отражение в зеркале трюмо. Оно мне понравилось. На всякий случай поправила челку и громко позвала:
– Владимир Львович!
– Заходите, – раздался ответ из глубины квартиры. – Тапочки у вешалки.
Я послушно переобулась и, держа под мышкой альбом с марками, двинулась по коридору. Хозяина я обнаружила в комнате справа.
Облик Кушинского совершенно не совпал с моим заочным представлением о внешности этого человека. Еще до визита я нарисовала в своем воображении портрет: такой вот седой сгорбленный старик с отрешенным взором, болтающий что-то сам себе. Напротив, Владимир Львович оказался вполне статным мужчиной, с неким таким благородным шармом во внешности. Его серые глаза смотрели живо и весело, в них читался ум.
– Удивлены? – заметил он, улыбаясь. – Думали, сушеную мокрицу встретите?
Мимолетного смущения я скрыть не смогла и весело рассмеялась.
– Не вы первая, – махнул рукой пенсионер. Тут же спохватившись, добавил: – Присаживайтесь вон в то кресло, там вам будет удобно.
Насколько я успела рассмотреть, интерьер квартиры был вполне современным. Мягкое кожаное кресло приняло меня, хозяин сел напротив.
– Меня зовут Владимир Львович. Вас?
– Татьяна Александровна Иванова.
– Очень приятно.
– Взаимно.
Еще задолго до того момента, как я села в кресло, меня терзала неугомонная мысль – собственно, что же мне делать? Идти по сценарию «Петров – Фролов» или же…
Вот это самое «или же» пока никак не рождалось в моей голове: ни к тому моменту, как я переступила порог квартиры Кушинского, ни сейчас. А я на это очень надеялась, поскольку в этом для меня как раз и был смысл визита.
– Татьяна Александровна?
– Ах да, простите, – спохватилась я. Напротив сидел человек и явно ждал от меня объяснения цели встречи.
Я быстро выдала байку про разбившегося мужа и оставшиеся марки. Пока я говорила, серые глаза внимательно следили за мной. Серьезно, без тени эмоций. Лишь в одном месте моего «правдивого» повествования Владимир Львович сочувственно вздохнул – когда я упомянула о кончине «благоверного».
– Детей сколько? – спросил он.
– Не успели, – ответила я.
– Ладно, давайте ваш альбом, – протянул руку хозяин квартиры.
Пока он перелистывал страницы, я внимательно наблюдала за ним. На одной он задержался и, как мне показалось, чуть нахмурился. После этого довольно бегло пробежал остальные и, улыбнувшись, вернул его мне.
– Интересные марки есть, если мы сойдемся в цене, я готов купить. Но также могу предложить вам следующее: некоторые марки из вашего альбома поменять на свои. Вдобавок дам вам информацию, кому они могут быть нужны. От этого обмена, ручаюсь, в деньгах вы только выиграете.
– Мне нужно подумать.
Ответ был запланирован при любом раскладе нашей беседы. В самом деле – распоряжаться чужим имуществом я не могла.
Он встал из кресла, достал из стенки альбом и вновь сел, поинтересовавшись:
– А может, вы хотите посмотреть что-то из моей коллекции?
Как мне показалось, во взгляде скользнула легкая настороженность.
– Вы знаете, в марках я мало что понимаю, – абсолютно честно призналась я, – если так, ради любопытства…
Я листала альбом, а Кушинский наблюдал за мной. Увидев «Салют», я невольно остановилась.
– Скажите, много вам заплатил Фролов? И зачем, на самом деле, он вас послал?
Вопросы должны были пристукнуть меня на месте. Наверное, мне следовало втянуть голову в плечи, подхватить «свой» альбом и опрометью броситься бежать. Второй вариант – сделать удивленно-честные глаза или обидеться. После чего с пеной у рта доказывать подозрительному пенсионеру, что он не прав.
Ни один из этих путей я не выбрала. Наоборот, меня словно отпустило – потому, что не было больше необходимости врать.
Врать я не люблю ужасно. Иногда, конечно, приходится. Но всегда это обусловливается интересом клиента, при одном непременном «но»: клиент прав, но находится в той жизненной ситуации, когда это нужно доказать. В данном случае я была убеждена, что это далеко не так.
Итак, я откинулась в кресле и улыбнулась негодующему взгляду Кушинского:
– Четыреста долларов должен заплатить. Минус аванс, который он мне уже выдал. Плюс расходы. На всякий случай поясню: двести долларов – обычный мой дневной гонорар.
Гнев сменился непониманием.
– Я частный детектив, и ваш приятель…
– Не называйте этого проходимца моим приятелем!
– Даже так? Что же вы, Владимир Львович, в таком случае недавно делали на юбилее у «проходимца»?
– Может, вы скажете мне, Татьяна Иванова… или это вымышленное имя?
– Имя настоящее.
– …Так вот, по какому праву вы сидите в моем кресле и задаете вопросы?
Права действительно у меня такого не было, но сдаваться просто так я не собиралась.
– Владимир Львович, – как можно мягче, не желая вызвать новый прилив гнева, продолжила я, – конечно, если вы скажете, я тотчас встану и уйду. Но разве вам самому не интересно: действительно, зачем я здесь?
– Ну и?..
– Понимаете, ваш… м-м… господин Фролов нанял меня провести расследование…
Я вкратце, не пускаясь в детали и оставляя в стороне свои логические заключения и выводы, рассказала суть дела.
– Негодяй!
После этой реплики последовала весьма неприятная вещь: привставший до того Кушинский осел обратно в кресло и рванул ворот рубашки. Пуговица поскакала по паркету. Лицо пенсионера мгновенно покраснело, рука судорожно заметалась по столу.
Слава богу, реакция у меня отменная, и на соображалку не жалуюсь. Таблетки, что лежали на столе, я заметила сразу, когда «фотографировала» обстановку комнаты. То, что он пытается взять именно их, догадаться было несложно. Я помогла Кушинскому справиться с упаковкой, затем открыла форточку.
– Лучше кондиционер включите, – прокомментировал он мое последнее действие слабым голосом, – уличная жара меня только доконает.
Справедливость его слов не вызывала сомнений, и я поступила именно так.
– «Скорую» вызвать?
– Нет, уже отпустило. Хорошо, что я свою норму до вашего визита принял. А то действительно были бы проблемы.
– Норму? – не поняла я.
– Германский препарат, – слабо кивнул головой он в сторону стола, на котором стоял небольшой пузырек и рюмка. – Благодаря ему я последние пару лет держусь. Сердечко, знаете ли…