Говорили, что командующий военным округом генерал-полковник Четвертак отчего-то лютой ненавистью возненавидел старую крепость и мечтал стереть ее с лица земли. Стиралась она с большим трудом, наши предки строили на века. Но капля камень точит, и постепенно все шло к тому, что советскому генералу-самодуру удастся сделать то, до чего не додумались ни французы в тысяча восемьсот двенадцатом, ни немцы в сорок первом.
Хуже других доставалось тем арестантам, кто попадал на работу в гарнизонную комендатуру. Из кирпича, добытого при разборке крепостных бастионов, там строили гараж. Кирпич был неровным от навеки застывшего на нем раствора, и комендант, подполковник с неподвижным лицом и механическим голосом киборга, заставлял «губарей» стесывать раствор молотками. Это было нелегким делом. Раствор, который, по слухам, был замешен на яичном желтке (или белке?), поддавался с трудом, многие кирпичи лопались. Если комендант замечал это, виновный тут же получал за нерадивость десять суток ареста в дополнение к имеющемуся сроку.
Так возведенные на века старыми мастерами бастионы, бывшие чудом инженерной мысли своего времени, по генеральской воле превращались в неровные, уродливые стены комендантского гаража.
Но страшнее всего для любого арестанта было остаться на целый день в распоряжении начальника гауптвахты для выполнения хозяйственных работ. Работ этих, как правило, было две – красить огромной мочальной кистью камеры и коридоры и вычерпывать подземную воду. Дело в том, что в середине большого подвала с каменным полом под зданием гауптвахты, где хранились «вертолеты» – деревянные топчаны, заменяющие «губарям» койки, для чего-то была выдолблена яма, постоянно заполненная водой. Никто не знал, попадала она туда из прорванного водопровода или там бил подземный родник. А может быть, это просто был уровень грунтовых вод. Но каждое утро троим арестантам вручали по два ведра, и они целый день таскали воду наверх, выливая ее под забор. Не исключаю, что, впитавшись в землю, она сразу возвращалась обратно, поддерживая прежний уровень воды в яме. Во всяком случае, я ни разу не видел, чтобы он понизился хоть на несколько сантиметров. Как ни разу и не поднялся до уровня каменного пола.
Более бессмысленную работу трудно было придумать, и где-то после сотой ходки с ведрами начинало казаться, что ты находишься в каком-то заколдованном мире, где полностью отсутствуют причины и следствия, а есть лишь кто-то, следящий за тобой с холодным любопытством и терпеливо ожидающий, когда, наконец, ты полностью превратишься в тупую нерассуждающую скотину. Но стоило кому-то из нас возмутиться, как начальник гауптвахты, майор с добродушным круглым лицом, сразу объявлял умнику пять суток дополнительного срока – максимум, что позволял ему устав.
Можно было бы рассказать много интересных случаев из жизни «губарей», смешных и трагических, но тогда бы получилась совсем другая история. А моя задача – поведать, как однажды я вместо «губы» попал в Школу.
В те дни при нашем полку связи, квартировавшем тут же, в крепости, проводились соревнования по радиоспорту. Неожиданно выяснилось, что я не только быстрее всех радиотелеграфистов пятой гвардейской танковой армии, в состав которой входил наш сороковой отдельный, ордена Богдана Хмельницкого Корсунский полк связи, отстукивал ключом и принимал на слух морзянку, но и самым первым находил цель по карте и компасу в соревнованиях по спортивному ориентированию. Награждение победителей было назначено на следующий день, и, воспользовавшись временной свободой, я не раздумывая сорвался в самоволку.
Патруль, которому я бездарно попался в районе городского рынка, доставил меня на гауптвахту. Но камера для временно задержанных оказалась переполненной (это был день выдачи военным денежного довольствия), а я был совершенно трезв, поэтому начальник гауптвахты приказал патрулю отвести меня на ночь в часть, а утром доставить обратно.
– Не мог хотя бы награждения дождаться! – с досадой сказал мой командир взвода, бывший всего двумя годами старше меня, ведя меня после завтрака на гауптвахту. – Да еще летунам попался! Ты хоть знаешь, что с команды сняли все твои очки?
– Все равно первое место нашему полку обеспечено, даже без моих очков. А я как-нибудь и без грамоты обойдусь! – легкомысленно ответил я. Вот то, что меня отловил патруль из авиационного полка, действительно было непростительным промахом.