Выбрать главу

— Отлично, тогда… — начал было Ермолов, разворачиваясь к своим бойцам.

— Но у меня есть условия, — сложив руки на груди, охотник упрямо посмотрел в глаза нахмурившемуся капитану. — Первое: я не подчиняюсь. Точка. Если я — проводник, это не я иду с вами, а вы идете за мной. Скажу бежать, вы побежите. Залечь — моментально прикинетесь трупами. Без вариантов.

— А второе? — спросил Ермолов, жестом останавливая набычившихся было бойцов.

— Второе проще, — Вик окинул более внимательным взглядом отряд. Когда его льдистые зеленые глаза останавливались на ком-то, объект изучения вздрагивал, как от холодного душа. — Этот, этот и этот, — он указал на трех бойцов, внешне ничем толком от остальных не отличавшихся. — Должны сегодня же отправиться обратно в свои Зори.

— С какой это стати, — проскрипел капитан. — Все они прошли самую жесткую подготовку. Проверены в боевых условиях, как против мутантов, так и против людей. Если они с поставленной задачей не справятся, никто не справится.

— Твои ребята дальше Кеми заходили? — охотник перевел взгляд на мужчину. — Хотя что я спрашиваю. Ответ очевиден, — он махнул рукой в сторону дороги, уходящей из города. — Буквально в пятнадцати, плюс-минус, километрах отсюда находится славная деревенька Вочаж. Первое серьезное препятствие. Так вот, эти трое его не пройдут.

— А я повторяю, мои парни справятся с любыми проблемами! — угрожающе повысил голос капитан, сжимая кулаки.

— Мне лучше знать. Хотя, если ты хочешь выписать им три билета на встречу с Костлявой, без права на помилование, — дело твое. И ладно, если они сами сдохнут. Так ведь весь отряд могут положить.

— Виктор, прошу тебя, объяснись. Право слово, мы не совсем тебя понимаем, — протянул молчавший доселе Лесник.

— Нечего понимать. Твари, поселившиеся в Вочаже, питаются страхом. И эти трое для банши — лакомые кусочки. Они не просто боятся, они страхом больны.

— Что за чушь? — хохотнул один из «претендентов на вылет», наводя автомат на охотника «от бедра», как герой дешевого боевика прошлого. — Может, тебе прямо сейчас показать, насколько я боюсь?

— Прокопенко, отставить!

— И что ты сделаешь? — даже подшлемник не мог скрыть хищной, звериной улыбки на лице Вика. — Выстрелишь?

Мгновение, одно смазанное для взглядов движение, как росчерк черной краски по грязно-белому полотну подтаявшего снега, и охотник уже стоял вплотную к бойцу, прижимая автомат плашмя к его груди. Серьезная разница в росте совсем не мешала Вику смотреть на солдата сверху вниз.

— Я вижу твою гнилую душонку насквозь, — едва слышно прошептал парень. — Я знаю, кто ты на самом деле.

Колючий изумрудный взгляд казался опасней приставленного ко лбу огнестрела. Чуть расширенные от сдерживаемой ярости зрачки и зарождающийся вихрь серебристых искорок манили, унося разум бойца в омут беспамятства.

Солдат стоял посреди безлюдной улицы. Чистенькие дома с наглухо зашторенными окнами, подметенные тротуары без малейшего следа мусора, высокие раскидистые деревья, усыпанные по-весеннему сочными резными листочками. В конце улицы виднелась цветущая сирень, сплошь покрытая нежными бело-фиолетовыми бутонами. Этот город, без названия, без отличительных черт, мог оказаться любым населенным пунктом из прошлого. Если бы был живым. Но он мертв. Его небо, затянутое серебристо-стальными тучами с медленно пульсирующими, подобно человеческому сердцу, всполохами света, не дарило тепла. Давящая, вязкая тишина мешала сделать новый вздох. Душа рвалась прочь из тела, стонала от невыносимой тоски. Просила. Умоляла.

Короткий порыв безвкусного холодного ветра сорвал с сирени маленький бутон и на ласковых ладонях донес его до парня. Боец поймал это чудо и поднес к губам. Ни запаха, ни нежности лепестков. Тонкая бумага, притворяющаяся живым цветком.

Краем глаза он заметил движение за спиной и рывком развернулся, выставляя перед собой автомат. Легкое теплое дыхание коснулось его затылка, новый всполох ветра донес едва уловимые нотки лаванды. Тихий шепот, воспринимаемый не слухом, а всем дрожащим существом, нежным касанием проник в разум.

— Я знаю, что ты скрываешь… — бесплотный бесполый голос, вмещающий в себя весь спектр возможных эмоций и бесчувственный, механический одновременно.

— Кто здесь?! — солдат вновь развернулся, но за спиной его ожидали лишь безмолвные улицы мертвого города, потерявшегося в «нигде» и «никогда».