X
Безмятежная гладь Средиземного моря переливалась в лучах утреннего солнца. В синих водах, словно в зеркале, отражался обрамленный пушистыми белыми облаками маяк Порто-Антико. Лантерна вот уже который век высилась над бухтой, освещая кораблям выход в Лигурийское море. Горы ощетинились острыми хребтами, защищая мирный город.
Миновав порт, такси въехало в Геную и запетляло по узким кривым улочкам старинного города.
— La Piazza Aquaverde, [37]— провозгласил словоохотливый водитель, когда машина вырвалась из лабиринта на широкую площадь, посреди которой торчала огромная статуя. — Questo é Cristoforo Colombo. [38]
Такси остановилось на светофоре, и Томаш прильнул к окну, чтобы разглядеть памятник. Колумб был одет в короткий испанский колет; его длинные волосы и широкий плащ развевались по ветру. Одной рукой адмирал опирался на якорь, другую положил на плечо коленопреклоненного индейца. Композицию дополняли четыре скульптуры поменьше, на невысоких пьедесталах, окружавшие статую Колумба с четырех сторон. Подножие монумента украшала витиеватая надпись в венке из каменных цветов: «А Cristoforo Colombo, la Patria». [39]
Зажегся зеленый, и такси рвануло вперед, спеша влиться в поток машин. Водитель, неунывающий уроженец Калабрии по имени Маттео, успел поведать пассажиру историю своей полной событий жизни. Из бешеной итальянской скороговорки, сопровождаемой отчаянной жестикуляцией и уморительной мимикой, Томаш узнал о том, что таксист divorziato, [40]что у него due bambini, [41]что в данный момент он занят поисками il lette matrimoniale, [42]поскольку предпочитает avere la colazione in camera. [43]Выложив разом всю эту информацию, калабриец поинтересовался, что его клиент предпочел бы съесть на [44]la cena. Для него самого не было ничего милее zuppa di lenticchie [45]и, само собой, spaghetti alla putanesca, [46]блюда с игривым названием, пробуждавшим у непосвященных любопытство и аппетит.
— II Palazzo Ducale, [47]— возвестил Маттео, прервав лекцию о терапевтических свойствах vino rosso, чтобы указать на величественное здание с ионическими колоннами и большими окнами, фасад которого выходил на площадь Маттеотти. — Le piace? [48]
— Si, — равнодушно кивнул Томаш, едва взглянув на дворец лишь для того, чтобы не обидеть гида-добровольца.
Таксист принялся восхвалять чудеса, которые творит vino bianco secco, и восторгаться menu fisso [49]в траттории на Пьяцца-Кампетто, не забывая жестоко высмеивать глупцов, предпочитающих piatti vegetariani. [50]Когда проспект Поллайоло остался позади, и машина повернула налево, к Вико-Треремаджи, Маттео вдруг помрачнел и признался, что он sono allergico alle noci. [51]Пока маленький «фиат» скользил по Виа-Равекка, водитель начал рассказывать об ужасных последствиях от поедания орехов, включая пятна по всему телу, которые можно вывести лишь при помощи carta ingienica aqua calda, [52]но тут, к невероятному облегчению Томаша, впереди показалась площадь Данте.
— Eccotti qua! [53]— торжественно воскликнул Маттео и остановил машину на зеленый сигнал светофора.
Пока разгневанные автомобилисты жали на клаксоны, Томаш поспешно расплатился и вышел из такси, несмотря на протесты водителя, готового возить клиента и дальше, чтобы провести для него экскурсию по полной программе. Чтобы отвязаться, португалец соврал, что хочет пройтись пешком, дабы не лишать себя возможности насладиться прогулкой по самому красивому из городов. Томашу всегда нравились сангвиники-итальянцы, но темперамент Маттео даже ему показался слишком буйным.
На подступах к площади пешехода встречали две полукруглые готические башни, соединенные мостом. Это были Порта-Сопрана, ворота, ведущие в восточную часть старого города. На башнях развевались флаги Генуи с крестом Святого Георгия на белом поле. Insignia cruxata communis Janue [54]напоминала о славных временах, когда морская республика безраздельно властвовала в Средиземном море; тогда одного вида белого флага хватало, чтобы повергнуть в бегство любого врага, и даже гордые англичане не гнушались ходить под генуэзским флагом, чтобы защитить свои суда. В Средние века Порта-Сопрана были частью окружавшей Геную крепостной стены. Потом в одной из башен устроили тюрьму, самым знаменитым узником которой был Марко Поло, попавший в плен во время битвы при Коркуле; в годы французской революции на площади установили гильотину.
Овальная арка под соединяющим башни мостом вела в парк, главной достопримечательностью которого считались остатки клуатра монастыря Сант-Андреа, но внимание Томаша привлекли совсем другие руины.
Чуть в стороне от Порта-Сопрана, в густых зарослях, скрывались плачевного вида развалины, изъеденные временем камни, увитые плющом. Человек, наделенный богатым воображением, разглядел бы в них очертания убогого деревенского жилища, сложенного из грубых плит, с широким дверным проемом и двумя маленькими окошками у самой земли. Томаш подошел ближе. Руины были закрыты для публики. Медная табличка гласила:
Это был дом 37 по старинной улице Вико-Диритто-ди-Понтичелло, в котором, согласно церковной книге, хранящейся в Апостольской библиотеке Ватикана, с 1455-го по 1470 год проживал Доминикус Колумбус со своим семейством, включавшим троих сыновей: Варфоломея, Якова и Христофора.
У ворот остановился автобус, из него высыпали японские туристы. Все как один вскинули фотоаппараты и принялись снимать руины. Низенький японец, судя по всему, гид, ловко дирижировал своими подопечными, на ходу продолжая снабжать их бесполезной информацией.
— Non mi piace questo, [56]— произнес итальянец справа от Томаша, с явным неудовольствием взиравший на толпу чужеземцев, расталкивавших друг друга, чтобы заполучить удачный кадр.
— Mi scusi, [57]— извинился Томаш. — Non parlo italiano. Parla lei inglese? [58]
— Прошу прощения, — итальянец перешел на английский. — Вы американец?
— Нет, португалец.
Прохожий был удивлен.
— Португалец?
— Да. Так о чем вы говорили?
— Я?.. Да так, пустяки.
— И все же.
Итальянец замялся.
— Дело в том… Мне кажется… Нечестно вот так обманывать людей.
— Обманывать? Что вы имеете в виду?
Генуэзец с заговорщическим видом огляделся по сторонам.
— Знаете, здесь очень красиво, по-настоящему впечатляюще. Но Колумб здесь, похоже, никогда не жил. Аттракцион для туристов, не более того. Дом той эпохи, спору нет, но никто не поручится, что в церковной книге упомянут именно он. Известно, что Доменико Коломбо, отец Христофора, арендовал у монахов дом неподалеку от Порта-Сопрана. Однако в те времена здесь был целый квартал, и нам остается только гадать, где они жили на самом деле. Выбрали этот дом, но им мог оказаться любой другой.
— Не такая уж страшная ложь, если на то пошло.
Итальянец скривился и безнадежно махнул рукой.
— Мы всего лишь выдали желаемое за действительное. Чтобы привлечь туристов и почтить память нашего Колумба. — Он вскинул указательный палец, будто грозя невидимым недругам. — По крайней мере это правда. Христофор Колумб родился в Генуе, это доказано, и двух мнений тут быть не может!
Томаш улыбнулся. Было бы странно, если бы генуэзец взялся утверждать обратное.
— Конечно, — поспешил он согласиться. — Но как быть с домом?
— А вот это недоказуемо. Даже если Колумб и вправду здесь жил, мы никогда не узнаем наверняка.
Движение на улице было слишком интенсивным, чтобы рассчитывать сразу поймать такси. Томаш решил направиться пешком в сторону площади Маттеотти, в надежде остановить машину по дороге, чтобы добраться до архивов. Не пройдя и двадцати метров по улице Порта-Сопрана, он понял, что зверски голоден; к счастью, по пути ему подвернулся ресторан с подходящим к случаю названием «У Колумба». Командировочные расходы оплачивал фонд, и Норонья ни в чем себе не отказывал. На закуску он взял pappardelle al ragu di coniglio alla ligure, оказавшиеся обыкновенной пастой с заячьим паштетом. На второе Томаш выбрал filetto all'aceto balsamico di Modena, состоявшее из жаренного на гриле куска говядины и большой порции заправленного уксусом салата, а на десерт шедевр под названием degustazioni di cioccolatini Domori e bicchiere di Rum. Роскошный обед дополняли бутылка чудесного Лигурийского вина Rossese di Dolceacqua 1999 Giuncheo и misto formaggi con confetture, тарелка благородных сыров с мармеладом.