— Да, но дело в том, что я шведка.
— Шведка?! — воскликнул он. — Надо же. — Профессор лихорадочно копался в памяти, выискивая нужные слова. — Постойте, как же это… м-м-м… hej, trevligt att träffas! [2]
У Лены округлились глаза.
— Вы что… — Пришел ее черед удивляться. — Talar du svenska? [3]
Томаш покачал головой.
— Jag talar inte svenska, [4]— сказал он с улыбкой. — Собственно, это почти все, что я могу сказать по-шведски. — И виновато пожал плечами. — Förlat. [5]
Студентка глядела на него с искренней симпатией.
— Неплохо, совсем не плохо. Вы только слишком растягиваете слова, получается похоже на датский. А где вы учили шведский язык?
— Студентом путешествовал по программе «Интер-рейл» и провел четыре дня в Мальме. Я любопытный и легко схватываю все, что связано с языками, а набраться самых употребительных выражений труда не составило. Так что спросить «var är toaletten? [6]» я мог. — Девушка хихикнула. — Hur mycket kostar det? [7]— Она снова рассмеялась. — Äppelkaka med vaniljsås. [8]
Шведка застонала, не в силах больше смеяться.
— Ох, профессор, не напоминайте мне про Äppelkaka.
— Почему?
Она облизнула яркие полные губы стремительным движением язычка, которое показалось Томашу вызывающе сексуальным.
— Это такая вкуснятина! Мне их очень не хватает!
Профессор усмехнулся, пытаясь скрыть смущение: наедине со шведкой ему было не по себе.
— Но согласитесь, странно называть еду kaka.
— Называйте, как хотите, но это невообразимо вкусно, конечно, если готовить по всем правилам. — Красотка опустила длинные ресницы и снова облизала губы. — М-м-м… utmärkt! [9]Обожаю!
Томаш представил, как она приближается к нему, впивается в его губы своим ярким ртом, ощутил, как ее тело трепещет в его объятиях. Стряхнув наваждение, сконфуженно закашлялся.
— Скажите… Элена…
— Лена…
— Ну да, Лена. — Томаш сомневался, что произнес имя девушки правильно. Впрочем, она его не поправила. — Скажите, Лена… А где вы так хорошо выучили португальский?
— В Анголе.
— В Анголе?
Шведка улыбнулась, продемонстрировав ровные, белоснежные зубы.
— Мой отец был там послом, я прожила в Анголе пять лет.
Томаш наконец сложил все бумаги в портфель и щелкнул застежками.
— Понятно. Вам там нравилось.
— Очень. У нас был дом в Мирамаре, а на выходные мы ездили в Муссуло. Это настоящий рай на земле.
— А где это, Муссуло?
Лена посмотрела на профессора с изумлением, словно впервые повстречала португальца, незнакомого с ангольской географией.
— Ну как же… В Луанде, конечно. Мирамар — это квартал, где мы жили, у моря, там еще старинный форт неподалеку. А Муссуло — райское местечко в восточном пригороде. Вы не бывали в Луанде?
— Нет, я вообще не был в Анголе.
— Жалко.
Профессор направился к выходу, жестом пригласив студентку следовать за собой. Оказалось, что Лена по крайней мере на три сантиметра выше Томаша; по его расчетам в ней было никак не меньше метра восьмидесяти. Плотный голубой свитер, очень шедший к синим глазам и золотистым, как у Николь Кидман, кудрям, изящно охватывал пышную грудь и тонкую талию. Томаш с немалым усилием заставил себя смотреть девушке в лицо, а не на бюст.
— Интересно, как вы попали на мою лекцию? — задумчиво проговорил профессор, пропуская девушку вперед.
— За это надо благодарить Эразма, — ответила шведка, выходя в коридор.
Томаш сгорал от стыда, но не мог оторвать взгляд от ее стройных, крепких бедер, обтянутых линялыми джинсами. Против воли он представлял ее обнаженной, любовался молочно-белой кожей, наверняка нежной и гладкой.
— Что? — переспросил он, проглотив слюну.
— Я участвую в проекте «Эразм», — пояснила Лена, обернувшись.
— А… В проекте «Эразм»?
— Ну да, «Эразм». А вы о нем не знаете?
Томаш покачал головой, тщетно пытаясь изгнать беса из своего ребра. Эта бесстыдная, откровенно чувственная красота несомненно была дьявольским искушением.
— Да, конечно… Проект… проект «Эразм». Ну, конечно… «Эразм». — Он наконец сообразил, о чем речь. — Точно, «Эразм»! Разумеется, я о нем слышал.
Шведка осторожно улыбнулась растяпе-профессору.
— Об этом я и говорю. Я здесь благодаря «Эразму».
Томаш наконец сообразил, каким образом в его аудиторию попала новая студентка. Проект «Эразм» был учрежден Евросоюзом в 1987 году для укрепления международных связей в сфере образования. Спустя четыре года, в 1995-м, он сделался частью более обширной образовательной программы «Сократ». Большинство иностранных студентов на факультете истории Нового лиссабонского университета были испанцы, что, вероятно, объяснялось близостью языков, хотя Томашу довелось принимать зачет у одного немца из Гейдельберга.
— Из какого вы университета?
— Из Стокгольмского.
— Историк?
— Да.
Они спустились на три этажа и оказались на шестом, в центральной рекреации. Налево начинались кабинеты преподавателей; Томаш направился на кафедру истории, на ходу доставая ключ, шведка шла за ним.
— А почему вы решили поехать в Португалию?
— По двум причинам, — ответила Лена. — Во-первых, из-за языка. Я неплохо знаю португальский и понимаю, о чем говорят преподаватели на лекциях. Вот с письмом дело обстоит хуже…
Профессор вставил ключ в замочную скважину.
— Если вам трудно писать по-португальски, пользуйтесь английским, никаких проблем. — Он повернул ключ. — Ну а вторая причина?
Шведка стояла у него за спиной.
— Я решила написать дипломную работу о географических открытиях. Сравнить маршруты викингов и португальских мореплавателей.
Томаш галантно распахнул перед девушкой дверь. В кабинете царил беспорядок, всюду валялись картонные папки, чьи-то заметки и фотокопии. Профессор и студентка уселись за стол, лицом к окну, откуда открывался довольно скучный вид на больницу Кабрал. Ее приземистые шестиэтажные корпуса виднелись сквозь голые мокрые ветки зимних деревьев. По чахлому парку бесцельно бродили пациенты в больничной одежде; врачи и медсестры в белых халатах сновали между корпусами; из только что подъехавшей «скорой» доставали носилки; молодой врач стоял под раскидистым дубом, то и дело поглядывая на часы.
— Географические открытия — понятие растяжимое, — проговорил Томаш, щурясь на скупое зимнее солнце, показавшееся из-за туч. — О чем конкретно вы собираетесь писать?
— Нет пескаря, который не мечтал бы стать китом.
— Простите?
— Это шведская пословица. Я хотела сказать, что амбиций и решимости мне не занимать.
— Не сомневаюсь, однако надо сразу очертить поле деятельности. Какой период вас интересует?
— Больше всего меня интересует путешествие Васко да Гамы.
— То есть тысяча четыреста девяносто восьмой год.
— Да, — с энтузиазмом подтвердила Лена. — Эпоха Эанес, Гонсалвес Балдайа, Нуну Триштан, Дьогу Кан, Николау Коэльо, Гонсалвес Зарко, Бартоломеу Диаш.
— Надо же! — восхитился Томаш. — Вам известно столько имен!
— Я целый год готовилась к этой поездке. — Она помолчала. — Как вы думаете, профессор, есть надежда раздобыть оригиналы хроник, которые повествуют об этих вещах?
— Зурары и компании?
— Ну да.
Томаш вздохнул.
— Это будет непросто.
— О! — произнесла Лена разочарованно.
— Видите ли, эти манускрипты — подлинные реликвии, они очень старые и хрупкие, библиотеки берегут их как зеницу ока. — Томаш на минуту задумался. — В лучшем случае вам выдадут факсимиле или копии, а это, согласитесь, не одно и то же.
— Но мне нужны именно оригиналы! — В синих глазах девушки была мольба. — Я так надеялась, что вы мне поможете! — Она скорчила трогательную гримаску. — Пожалуйста.
Томаш пожал плечами.
— Ну хорошо, я попробую…
— Tack! — торжествовала шведка. — Tack!
Профессор чувствовал, что им бесстыдно манипулируют, но отказать этому божественному созданию было выше его сил.