Молиарти откинулся на спинку скамьи.
— Ладно… Давайте дальше. Что у нас в-четвертых?
— Письмо Тосканелли написано на латыни.
— Ну и что?
— Нельсон, — теперь Томас говорил с американцем, словно с несмышленым ребенком. — Тосканелли был итальянцем и Колумб, по вашему мнению, тоже. Зачем же двум итальянцам переписываться на мертвом языке?
— А почему бы и нет? В те времена итальянцы часто писали на латыни, это был язык интеллектуалов.
— Значит, Колумб был интеллектуалом? — усмехнулся Норонья. — Неотесанный сын ткача…
— Ну… Не знаю… — замялся Молиарти. — Он мог где-нибудь выучиться.
— Мог, Нельсон, конечно мог. Но не стоит забывать, что у людей из низших слоев общества почти не было возможности получить образование. Это и сейчас нелегко, а уж в пятнадцатом веке…
— У него мог найтись покровитель, какой-нибудь богач, который заплатил за обучение.
— А как быть с тем, что в списках учеников тогдашних школ нет Христофора Колумба?
— Могли быть и другие школы… Частные уроки…
— Возможно. Но это не объясняет, почему они с Тосканелли переписывались на латыни. Между прочим, Колумб за всю свою жизнь не написал ни одного письма по-итальянски.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что Колумб, которого принято считать итальянцем, не писал писем на итальянском языке. Он писал только на кастильском или латыни.
— Ну и что… Это вполне естественно. Его адресаты не знали итальянского языка, Разумеется, Католическим королям он писал по-кастильски.
— Нельсон, — произнес Томас очень медленно, старательно выговаривая каждое слово. — Итальянец Христофор Колумб не написал ни одного письма по-итальянски, даже адресуясь к итальянцам.
Американец недоверчиво поднял брови.
— Не может быть.
— Еще как может! — Ксерокопии писем были у португальца под рукой. — Хотите посмотреть? — Он наугад достал одну из копий. — Вот письмо Колумба к Николо Одериго, генуэзскому посланнику в Испании, датированное двадцать первым марта 1502 года. Хранится в архиве генуэзского муниципалитета. Письмо одного генуэзца другому. Написано по-испански. Вот еще одно, к тому же Одериго, тоже по-испански; Колумб просит посланника перевести содержание письма другому генуэзцу, некоему Джованни Луиджи. — Томаш наслаждался замешательством Молиарти. — Странно, не так ли? Адмирал пишет генуэзцу по-кастильски и просит, чтобы тот перевел его послание на итальянский, точнее, на генуэзский диалект, другому генуэзцу, который не знает испанского. Вот еще одно письмо в Геную, на этот раз банкирам из Сан-Джорджо. Тоже по-испански. — Томаш улыбнулся. — Человек, который родился в Генуе и прожил в ней по крайней мере двадцать четыре года своей жизни, избегает писать соотечественникам на генуэзском диалекте и вообще на каком бы то ни было диалекте итальянского языка. — Оставалась последняя копия. — Вот послание Гаспару Горриччио, тоже итальянцу, написано по-испански. Ну и наконец письма к Тосканелли. Они не сохранились, но из ответов флорентинца понятно, что Колумб писал ему на латыни или португальском. Что же получается: пять писем к итальянцам и ни одного по-итальянски. Вот незадача, правда?
— Я не понимаю, Том. Вы же сами говорили, что Колумб, скорее всего, не испанец…
— Я и сейчас готов это повторить.
— Но вы же утверждаете, что он писал только по-латыни или на кастильском.
— Совершенно верно.
— А почему на кастильском, если он не был испанцем? Ведь в Португалии тогда на нем не говорили…
— Разумеется нет.
— Так как это все понимать?
— Вообще-то я еще не закончил.
— Что ж, продолжайте.
— Давайте вернемся назад, — предложил Томаш. — Писем, написанных рукой Колумба, увы, не сохранилось. После смерти Дьогу Колома его жена Мария и сын Луиш перебрались на Антильские острова и забрали переписку адмирала с собой. А когда не стало и их, письма возвратились в Испанию, где хранились в монастыре Лас-Куэвас. Потом началась печально известная тяжба между Муньо Колоном и семейством герцога Альбы. Часть документов попала в руки к потомку Колумба второму герцогу де Верагуа. Там было всего несколько писем адмирала к Дьогу. — Томаш поднял левую руку. — Хорошенько запомните то, что я сейчас скажу, это очень важно. При каждом переходе из рук в руки документов становилось все меньше и в конце концов почти не осталось. Не сохранился даже дневник Колумба, хотя в девятнадцатом веке всплыла его копия, предположительно сделанная Бартоломе де Лас Касасом. — Норонья сделал ударение на слове «предположительно». — В общем, фальсификаторам было где порезвиться. Иногда, чтобы превратить документ в железное доказательство той или иной теории, довольно подправить какую-нибудь несущественную, на первый взгляд, деталь. Но порой появлялись и стопроцентные фальшивки. Одни прибегали к обману, чтобы убедить мир в своей правоте. Вопрос о происхождении Колумба яркий тому пример. Другие старались ради денег. Специалисты утверждают, что автограф адмирала стоил бы не меньше полумиллиона долларов. Иногда я спрашиваю себя, во сколько бы эти эксперты оценили автограф Иисуса Христа. Так или иначе, за одну подделку можно, если повезет, получить астрономическую сумму.
— Вас послушать, так кругом одни подделки.
— Многие документы, связанные с Колумбом, фальсифицированы, частично или полностью.
— И письма к генуэзцам тоже?
— Да.
Молиарти повеселел.
— Тогда все очень просто, не правда ли? Если письма поддельные, не важно, на каком языке они написаны. Какой спрос с фальшивки?
— Что вы, Нельсон, эти письма никак нельзя сбрасывать со счетов! Во-первых, важно, что автор подделки не решился написать их по-итальянски, поскольку знал, что тем самым себя выдаст. Во-вторых, оригиналы писем, если они существовали, были написаны по-испански. В-третьих, существовал заговор с целью объявить человека, открывшего Америку, генуэзцем.
— Чушь.
— Нет, Нельсон, не чушь. Большинство подделок свидетельствует в пользу генуэзской версии.
— По-вашему, метрики Генуи и Савоны тоже подделка?
— Нет, они как раз настоящие. Ткач по имени Христофор Колумб существовал, в этом я не сомневаюсь. Фальшивки появляются тогда, когда кому-то нужно доказать, что этот ткач и великий мореплаватель Кристобаль Колон одно лицо. Документ Асеретто и письма к генуэзцам из этого числа. Поймите, Нельсон, все, что мы знаем об адмирале, написано испанцами и итальянцами, а они стороны заинтересованные.
— Черт возьми! — заорал Молиарти, тыча пальцем в блокнот Томаса. — Скажите наконец, сохранилась хотя бы одна, всего одна строчка, действительно написанная Колумбом?
— Конечно, сохранилась. Во-первых, письма к его португальскому сыну, Дьогу. Они хранились в надежном месте, недоступном для похитителей и фальсификаторов.
— Это о них вы только что говорили?
— Да. Еще — пометки на полях книг. После смерти Колумба книги достались Эрнандо, с них началась севильская библиотека адмирала. Не исключено, что некоторые пометки сделал брат Христофора Бартоломео. Но большинство из них точно начертано рукой Колумба.
— А на каком языке сделаны эти пометки?
— В основном на испанском. Правда, попадаются итальянские и латинские, так что писать по-итальянски адмиралу все же приходилось.
— Вот видите! Итальянский, испанский и латынь. И ни слова на португальском, верно? Если Колумб не был испанцем и не писал по-португальски, он вполне может оказаться итальянцем. Разве я не прав?
Томас укоризненно поглядел на Молиарти, его губы тронула осторожная улыбка.
— Нельсон.
— Нет, вы мне скажите…
— Заметки Колумба, на каком бы языке они ни были написаны, полны португализмов.
— Чего-чего?
— Португализмов. Адмирал писал не на кастильском, а на смеси кастильского с португальским, как пишут португальцы, неплохо владеющие испанским.