Джим Батчер
«Фурии Кальдерона»
ПРОЛОГ
Ход истории определяется не сражениями, не осадами или штурмом городов, но действиями отдельных людей. Самый сильный город, самая большая армия в основе своей представляют собой набор личностей. Их решения, их страсти, их глупость, их мечты — вот что определяет будущее. Если история и учит нас чему-то, так только тому, что слишком часто судьба армий, городов, целых империй зависит от действий одного-единственного человека. В тяжкие минуты решения этого человека, будь он плохим или хорошим, правым или неправым, большим или малым, могут невольно изменить весь мир.
Однако История небрежна. Нам не дано знать, кто этот человек, где его искать и какое решение он примет.
Всего этого достаточно, чтобы я почти поверил в судьбу.
— Ну пожалуйста, Тави, — упрашивала девушка в предрассветных сумерках возле кухни стедгольда. — Один разок всего.
— Ну, не знаю… — замялся юноша. — Так много дел на сегодня. Она прижалась к нему, и юноша ощутил ее тело, мягкое, восхитительно пахнущее цветами. Она прижалась губами к его щеке.
— Я буду очень, очень признательна, — шепнула она ему на ухо.
— Я… — пробормотал юноша, — я не знаю, гм…
Она еще раз поцеловала его в щеку.
— Ну пожалуйста!
Сердце его забилось еще быстрее, а ноги сделались ватными.
— Ладно. Так и быть.
ГЛАВА 1
Амара сидела на покачивающейся спине старого самца-гарганта, в который раз обдумывая свой план. Утреннее солнце рассеивало туман и согревало ее. За спиной скрипели колеса тяжело груженой повозки. Невольничий ошейник начал уже натирать кожу, и она твердо решила перед следующим заданием поносить его несколько дней, чтобы привыкнуть.
Если, конечно, останется жива после этого.
Зловещий холодок пробежал по ее спине, и Амара нервно передернула плечами. Она сделала глубокий вдох, выдох и зажмурилась на мгновение, выбрасывая из головы все, кроме непосредственных ощущений: теплого солнца на лице, покачивания спины гарганта, скрипа тележных колес.
— Волнуешься? — поинтересовался мужчина, шагавший рядом с гаргантом.
На руке его болтался кнут, хотя с самого начала путешествия он ни разу не поднимал его. Ему удавалось править этой скотиной, пользуясь одним только поводом, хотя голова его едва доходила ей до поросшего бурой шерстью бедра. Он был одет как простой торговец: коричневые облегающие штаны, крепкие кожаные сандалии и теплая темно-зеленая куртка поверх домотканой рубахи. Длинная накидка — тоже зеленая, лишенная какого-либо орнамента — была перекинута через плечо, ибо день становился все теплее.
— Нет, — соврала Амара. Она открыла глаза и смотрела прямо перед собой.
— Лгунишка. План не совсем уж глупый — может и получиться.
Амара опасливо покосилась на учителя.
— Но у вас есть предложения?
— По части твоего выпускного экзамена? — спросил Фиделиас. — Клянусь воронами, нет. Я и в мыслях этого не имел. Это обесценило бы твое выступление.
Амара облизнула пересохшие губы.
— Но как вам кажется, есть что-то, что мне стоит знать?
Фиделиас бросил на нее наглый взгляд.
— У меня есть пара вопросов.
— Вопросы! — фыркнула Амара. — Мы будем на месте через несколько минут.
— Я могу задать их тебе сразу по прибытии, если хочешь.
— Не будь вы моим патрицерусом, я сочла бы вас совсем невыносимым.
— Приятно слышать такое от тебя, — парировал Фиделиас. — Со времен первого семестра в Академии ты заметно изменилась. Тогда тебя ужасно потрясло, что курсоры не только доставляют почту.
— Вы так любите рассказывать эту историю, хоть и знаете, что я ее терпеть не могу.
— Нет, — ухмыльнулся Фиделиас. — Я так люблю рассказывать ее потому, что знаю, как ты ее терпеть не можешь.
Она ехидно посмотрела на него сверху вниз.
— Потому, наверное, легат-курсор и продолжает посылать вас на задания.
— Это плата за мое обаяние, — согласился Фиделиас. — Ладно, вернемся к делу. Первая моя забота…
— Вопрос, — поправила его Амара.
— Вопрос, — кивнул он. — Это наша легенда.
— Что за вопрос? Армии нужно железо. Вы — промышляющий рудой контрабандист, а я ваша рабыня. Вы прослышали, что где-то здесь есть рынок, и поехали посмотреть, не удастся ли тут нажиться.
— Ага, — сказал Фиделиас. — И что я скажу им, если меня спросят, где я взял руду? Она, знаешь ли, на дороге не валяется.