Доротея снова взглянула на Крассуса.
— Я не оставлю его.
— Вы уже сказали, вы сделали все, что могли, — аккуратно сказал Тави. — От вас будут зависеть и другие жизни. Вы отдохнёте. Это приказ.
Глаза Доротеи, обращенные к нему, вспыхнули, сверкнув буквально на мгновенье до того, как её губы медленно растянулись в вымученной улыбке.
— Вы не можете отдавать мне приказы, сэр. Вы не капитан Свободного Алеранского. Приказы ко мне исходят от него.
— Но я могу приказать ему, — с раздражением пояснил Тави. — Кровавые вороны, что человеку нужно сделать, чтобы заполучить хоть немного уважения в этом месте? В конце концов, Первый Лорд я или нет?
Улыбка Доротеи стала шире, и она склонила голову.
— Хорошо, Ваше Величество. Охрана расставлена повсюду — как снаружи, так и внутри палатки. Только скажите — и они подойдут к вам.
— Спасибо.
Тави подождал, пока она уйдет, и выбрался из ванны.
Его трясло, но не больше, чем после любого целительского участия, которое он уже перенес.
Он выбрался без посторонней помощи и нашел около себя чистый комплект одежды.
Тави оделся, не смотря на болезненные ощущения в пояснице.
Шрам на месте пореза необычным мечом был столь же необычным: жесткий рубец почти фиолетового цвета окружала нежно-розовая кожа..
Он облачился в штаны и осторожно подпоясал тунику.
Резкий всплеск боли пронзил его, заставив стиснуть зубы и перехватив дыхание.
Почувствовав на себе взгляд, Тави оглянулся назад и увидел, что Крассус снова проснулся и смотрел прямо на него распухшими глазами.
— М-мама, — сказал Крассус, — она была жива. И ты не с-сказал мне.
Тави ошарашенно глядел на своего друга. Это была правда. Он не сделал этого.
Доротея Антиллус была предателем, наряду с ее братом, Верховным Лордом Каларусом.
Она была нарасхват за ее талант при восстании рабов, которое последовало после уничтожения Каларуса и хаоса в Каларе. Никого не заботило, кем она была. Её ценили за то, что она могла сделать.
Если бы он открыл её личность, то ему бы пришлось предьявить ей обвинения..
И что ещё важнее, она просила его не рассказывать мужу или сыну о том, что она пережила.
В ловушке рабского ошейника, который невозможно снять, не убив ее… В некотором смысле, это было лучшее решение.
Женщина, которая замышляла против империи, никогда не вернется.
Она спасла Крассуса однажды, когда он был без сознания, но он не просыпался во время процедуры, и она ушла, прежде чем он очнулся.
Она никогда не оставляла лагеря Свободного Алеранского или каравана и практически скрылась из виду в течение последних лет.
Но в этот раз Крассус увидел её.
Глаза Крассуса вспыхнули.
— Не сказал мне.
— Она просила меня не делать этого, — сказал тихо Тави.
Крассус закрыл глаза, как будто находился в агонии.
Учитывая его травмы, были все шансы, что так оно и было.
— Убирайся, Октавиан.
— Отдохни, — сказал Тави. Мы продолжим этот разговор, когда…
— Убирайся! — прорычал Крассус. — Как ты мог? Убирайся.
Захрипев, он опустился в воду и через секунду снова заснул или потерял сознание.
Тави сел на стул, освобождённый Доротеей. Его трясло.
Он опустил голову на руки и сидел так некоторое время. Вороны побери.
Он никогда этого не хотел. Кроме того, это лишь маленькая проблема среди множества других.
По правде говоря, он не задумывался об этом. И теперь, он чувствовал, что эта ложь так или иначе могла стоить ему любви и уважения друга.
— Такая маленькая неприятность, для человека с твоими проблемами, — спокойно заметила Алера.
Тави поднял голову и увидел великую фурию, появившуюся в своей обычной манере, но на этот раз также закутанную в туманный серый плащ с капюшоном, который скрывал её всю, кроме лица.
Её похожие на драгоценные камни глаза светились тихим весельем.
— У меня не настолько много друзей, чтобы я мог позволить себе не волноваться о потере хотя бы одного из них, — тихо произнес Тави. Он посмотрел на Макса, безмолвного и неподвижного в своей ванне. — Или двух.
Алера в упор смотрела на него.
— Я видел, как умер Фосс. Я увидел за несколько секунд, что это должно было произойти, но я не был достаточно быстр. Я не смог остановить Королеву. Он умер. Она убила так много людей. И они умерли ни за что. Она сбежала. Я подвёл их.
— Она очень могущественна. Ты это знал.
— Это не имеет значения. — тихо сказал Тави, его голос стал жёстче. — Это была моя ответственность. Мой долг. Я осознаю, что не каждый выживает во время войны, но, фурии, я больше не увижу своих людей, отдающих жизни ни за что.