Эрикссон посмотрел на Кастилью, перевел взгляд на хмурое лицо Оурея и опять повернулся к президенту.
— Я не имею ни малейшего понятия о том, как отнесся бы к этому господин МакДермид. Я с ним почти незнаком.
— Неужели? — спросил Оурей.
От Эрикссона не ускользнуло то, что Оурей не назвал его должность и не употребил почтительных форм, обязательных при обращении к деятелю столь высокого ранга.
Он приподнял левую бровь:
— Что-нибудь случилось, господин президент?
Кастилья хватил кулаком по столу. Оурей вздрогнул. На лице Эрикссона отразились изумление и легкий испуг.
— Вы отлично знаете, что подумал бы МакДермид, — прорычал президент. — Вы отлично знаете, кто эти безымянные герои спецслужб!
— Сэр, это попросту нелепо! — воскликнул Эрикссон таким же рассерженным тоном, что и президент. — Я знаю... — Казалось, он только сейчас уловил смысл слов президента. — Подумал бы?
— Ральф МакДермид мертв, — отрывисто бросил Кастилья. — В эту самую минуту совет директоров «Альтмана» мечется, словно курица с отрубленной головой, ища сколько-нибудь благовидное объяснение. Однако грязные дела МакДермида непременно выплывут наружу — я позабочусь об этом. Все они сбегут с корабля быстрее, чем вы произнесете свое имя.
— Мертв? — ошеломленно переспросил Эрикссон. — И все это выплывет наружу?
— Вашего тайного друга застрелили в Китае, — сказал ему Оурей. — Как нам сообщили, МакДермида убил один из его громил-наемников.
Вице-президент моргнул, взял себя в руки и осторожно произнес:
— Какой ужас. Какая трагедия. Как он оказался в Китае? Полагаю, ездил туда по делам?
— Перестаньте молоть чушь, Брэндон! — взорвался президент. — Все кончено. Вас поймали с поличным. К утру на моем столе должно лежать ваше заявление об отставке. — Он кивнул Оурею, и тот нажал кнопку под столешницей.
— Моя отставка?.. — невнятно забормотал Эрикссон.
В комнате зазвучали два голоса — один из них принадлежал вице-президенту:
«Не надо сарказма. Нам не обойтись друг без друга. Вы — ценный член команды».
«Я остаюсь в деле, только пока о моем участии никто не знает».
«Все не так плохо, как вам кажется. В конце концов, ни Смит, ни женщина из ЦРУ не смогли повредить нашему проекту».
«Неужели вас не беспокоит то, что ЦРУ следит за вами? Даже если их не интересует наше предприятие, они могли выйти на вас, проследив за информационными утечками из Белого дома. Это должно было чертовски встревожить вас».
— Полагаю, этого достаточно. — Оурей выключил магнитофон. — Не сомневаюсь, господин Эрикссон помнит дальнейшее.
Эрикссон держал руки на коленях под столом. Он моргнул, словно не понимая, где находится. Потом он протяжно вздохнул:
— Я мог бы заявить, что это не мой голос...
Президент фыркнул. Оурей закатил глаза.
Эрикссон медленно кивнул.
— Ну хорошо. Возможно, оказание любезностей крупнейшему спонсору грядущих президентских выборов заслуживает порицания, но это отнюдь не преступление, иначе все мы сидели бы в тюрьме. Вы можете невзлюбить меня, Сэм, и, уж конечно, вы отстраните меня от дел до конца своего президентского срока, но я сомневаюсь, что вы сумеете вынудить меня подать в отставку.
— Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, — возразил Кастилья. — Если вы вспомните весь этот разговор — кстати, записанный ЦРУ, — то поймете, что сами изобличили себя в попытке вызвать вооруженный конфликт с Китаем, который, вне всяких сомнений, повлек бы за собой гибель американских военнослужащих. Также вы помогали в перевозке контрабанды. Некоторые из ваших деяний, если не все, граничат с государственной изменой. Разумеется, окончательное решение о применимости такого обвинения будет принимать Департамент юстиции.
По предварительным данным, на вас будет заведено уголовное дело.
Оурей выпятил губы:
— А по-моему, это самая настоящая измена.
Эрикссон переводил взгляд с Кастильи на Оурея и обратно.
— Чего вы хотите, Сэм?
— Прекратите называть меня Сэмом. Я уже сказал, чего хочу. Вы можете сослаться на болезнь, на семейные неурядицы, на необходимость посвятить больше времени обдумыванию своих действий в связи с предстоящими выборами. Кстати, в некотором смысле это будет правдой.
— И это все, господин президент? — с горечью спросил Эрикссон.
— Не совсем. Вы можете сыграть на публику и развернуть кипучую деятельность по отработке предвыборной стратегии, но не станете ни президентом, ни сенатором, ни даже ловцом бродячих животных. Отныне все выборные должности заказаны для вас. Даже если вас не осудят.
— А если я все же выставлю свою кандидатуру?
— Я позабочусь о том, чтобы партия отказала вам в поддержке. Уж поверьте — отныне никто не подаст вам руки.
Лицо Эрикссона превратилось в каменную маску. Он поднялся на ноги.
— Завтра утром я подам в отставку. — Он уже собрался уходить, но вновь повернулся к Кастилье. — Я не так плох, как вам кажется. Я никогда не разделял до конца ваше стремление ослабить армию. Я делал то, что считал благом для страны.
— Чушь собачья, — бросил Оурей. — Вы действовали исключительно на благо Брэндона Эрикссона.
Президент кивнул.
— И при этом вы еще и потеряли своего благодетеля. Если группа «Альтман» уцелеет, вас не оставят в ее команде. Вы не соответствуете ее кодексу. В вашем случае смешивание политики и бизнеса едва не привело к войне. Это идет вразрез с принципами компании.
Военно-воздушная база «Ванденберг», штат Калифорния
Реактивный самолет военно-воздушных сил мчался над Тихим океаном в легкой дымке, пронизанной солнечными лучами. Джон смотрел в иллюминатор, разглядывая Нормандские острова, окруженные щупальцами тумана, и изрезанное побережье с белыми песчаными пляжами и грозными скалами. Сверхсекретная база с ее стартовыми площадками и ракетными шахтами занимала около сотни акров поросшего степной травой мыса, выдававшегося в сверкающий океан.
— Мы частенько приезжали сюда с мамой и отцом, чтобы полюбоваться дикими цветами, — сказала Рэнди.
Она сидела у иллюминатора, а Джон устроился в кресле у прохода — оттуда он мог смотреть в разных направлениях, стоило лишь повернуть голову.