— Получилось? — дрожащим голосом спросил Босх, открывая глаза. — Получилось! В хвост меня и в гриву!
Он запрыгал на месте, потом принялся хлопать каждого из своей бригады, сообщая о том, что переход удался.
Я пригласил Босха зайти в дом (хотя не представлял во что могут превратить клехи жилище), но тот отказался:
— Выходить на свет нам не очень приятно, мы лучше в подземельях. Кстати, покажи лучше его. Далеко до него топать?
— Нет.
Я провел клехов до входа в подземелье. Те пристально оглядели каждый сантиметр стен и полов и довольно скоро Босх выдал свой вердикт:
— Повезло, в хвост и в гриву!
Я вопросительно глянул на клеха.
Тот поднял горст земли, протянул мне.
— Ты что, не чувствуешь?
И глубоко затянулся.
— А что я должен почувствовать? — спросил я.
— Запах, — многозначительно ответил тот. — Соленый такой, чуть с горчинкой. Ни с чем не перепутать!
На лице Босха отразилась блаженная улыбка.
— И что это значит? — спросил я, отстраняясь от назойливых попыток клеха сунуть мне под нос горсть земли.
— Что тут камней столько, что просто представить сложно, и в хвост меня и в гриву! Одна из самый щедрых земель, какие я встречал.
Я глянул на остальную бригаду клехов, те тоже нюхали землю, одобрительно кивали. Некоторые даже пробовали на вкус. И неизменно при этом восхищались.
— Значит, уговор в силе? — на всякий случай спросил я.
— Конечно в силе! — радостно воскликнул Босх. — Мы начинаем прямо сейчас! К завтрашнему дню горсть хороших камней, я думаю, добудем!
Я не поверил клеху насчет количества, но оспаривать не стал.
— Что-то еще нужно? — спросил я. — Еда? Вода? Какие-то инструменты?
— Нам все даст подземелье, — ответил Босх.
Я не стал уточнять, лишь кивнул.
— Если все же что-то понадобится, то смело обращайтесь.
Я наклонился к Босху ближе, чуть тише произнес:
— Только я прошу, никуда не выходите. Все-таки это другой мир, тут могут напугаться вас…
— Я все понимаю, — кивнул Босх. — Мы и сами никуда не хотим идти. Нам тут — свобода! Да еще в таких щедрых подземелья! Прям руки чешутся поскорей начать копать, в хвост меня и в гриву! Как только нам что-то понадобится или у нас будет какое-то послание для тебя, мы выставим… — Босх огляделся вокруг. — Да хотя бы вот этот камень наружу, у самого входа в башню.
Он поднял большой круглый камень желтоватого оттенка, похожий на шар для боулинга.
— Это будет наш знак.
— Договорились, — кивнул я.
— Договорились, в хвост и в гриву! — воскликнул Босх.
Мы уже собирались уходить, как клех внезапно повернулся, произнес:
— Лисенок!
Слова довались ему с трудом, он весь не находил себе места, все время одергивая одежду, нещадно крутя пряжку ремня.
— Я это… в хвост и в гриву… в общем… спасибо хотел сказать, за зефирки!
— Пожалуйста, — ответила Лисенок, заставляя Босха расплыться в довольной улыбке.
Мы распрощались и двинули с Лисенком в дом.
Уже на подходе к дверям я остановился. Почувствовал, будто меня обдало ледяным сквозняком, хотя погода стояла теплая.
Хранитель камня, помоги!
Я вздрогнул. Опять этот голос.
Я оглянулся, посмотрел на башню. Что за черт? Сколько можно!
Помоги нам!
Чем я могу помочь⁈
«Этот камень свел с ума Луку и Ерофеева старшего, — вдруг подумал я. — Он доводил до безумия своих владельцев, и жизнь их закончилась не завидно — Лука превратился в призрака, а Ерофеев погиб на дуэли. А теперь обладателем камня стал я».
Так может быть я из-за этого и слышу эти голос? На самом деле нет ничего, а голос — это лишь плод моего воображения, на которое уже начинает оказывать воздействие камень?
Я вытащил из кармана Агхару, глянул на нее. Горящая Ведьма — так называли этот камень отец и Кривощекин. Внутри янтарного кристалла виднелся черноватый сгусток и немного красных вкраплений и казалось, что это и в самом деле горит на костре ведьма. Раньше их сжигали за то, что те якобы имели дело с темной силой. Не кончу ли я также, если в ближайшее время не решу проблему с Агхарой?
Артефакт воздействует на меня. Это вне всякого сомнения. Что делать, чтобы избежать этого? Вернуть арахнидам? Им это воздействие по боку, они из другого теста сделаны. Нужно как можно скорей решать этот вопрос. Пока не стало поздно.