Я вышел на улицу и встречал всех под звуки приятного вальса, что играл оркестр. Аристократы были веселы — бал был организован на уровне и все хотели отвлечься от каждодневной рутины и государственной службы, чтобы повеселиться и перемыть другим косточки.
На балах основные блюда не подают, потому что и столов как таковых нет. Все ходят, разговаривают, танцуют — сидеть особо некогда. Правда стол с зеленым сукном все же следует поставить где-нибудь в сторонке, куда обычно садятся гости старшего возраста, чтобы скинуть партию в преферанс или буру.
Сегодня наш повар постарался на славу. Подавали следующие закуски: запеченную свеклу с черной икрой и зеленым луком, малосольную сельдь с кислыми моченными яблоками, королевских устриц, вымоченных в хересе, вяленую свиную ветчину, белужью икру.
Запивали все винтажным игристым белым шампанским Уайт Периньон дома Перрье и розовым брютом Боланже дома Жером.
Гости смаковали закуски, восхищались выпивкой и несколько людей даже вновь ко мне подошли, чтобы выразить восхищение свежестью белужьей икры.
«Еще бы, — усмехнулся я про себя, — За нее выложена кругленькая сумма!».
Гостей собралось много, однако же самых главных людей среди собравшихся я не видел. И это меня начало напрягать.
— Ты чего такой напряженный? — спросила Дарья, подходя ко мне сразу с несколькими своими подружками. — Возьми лучше вот это, расслабься!
И протянула мне фужер с шампанским. Пить мне не хотелось, поэтому я отказался.
— Ты чего? — шепнула сестра. — Сам же собрал всех. А сам стоишь тут чернее тучи.
— Нужные гости не пришли, — буркнул я.
Дарья задумалась.
— Тебе же вроде Григорьев нужен был?
— Ну, — кивнул я.
— Так он у оркестра стоит, музыку слушает! Не там ждешь его!
Я оглянулся и увидел нужного человека.
— Дарья, я… спасибо тебе большое! Я тут…
— Да иди уже! — рассмеялась та.
Я схватил шампанское, двинул к первому секретарю торговой палаты Ефиму Осиповичу Григорьеву.
Тот и в самом деле неприметно стоял у оркестра и наслаждался музыкой, закрыв глаза и подмурлыкивая мелодии.
— И в самом деле хорошо играют, — чуть понизив громкость голоса, произнес я.
— Музыканты Большой филармонии! — ответил Ефим Осипович. — Люблю их. Идеально играют. Ни одной лишней ноты. И как вам удалось их организовать на бал? У них расписан график на полгода вперед!
— Удалось найти «окошко», — улыбнулся я.
— Вам повезло! — улыбнулся Ефим Осипович. — Если бы не упоминание о них, то я наверняка бы не пришел на бал, уж извините меня за откровенность. Не люблю шумных мероприятий. Ну тут… Музыканты Большой филармонии… устоять не мог, это моя слабость!
— Удача благоволит сегодня мне! — сказал я. — Возможно, повезет и вновь.
Григорьев вопросительно глянул на меня.
— Ефим Осипович. Хотел с вами проконсультироваться.
— Ну что же, — растерялся тот. — Консультацию я, конечно, могу вам дать, отчего бы и нет? Тем более за такую музыку, какую вы организовали я просто обязан вас чем-то отблагодарить.
— Я хочу продать крупную партию камней графу Толстому, — произнес я, первое, что пришло в голову.
— Что⁈ — удивился Григорьев. — Графу Толстому⁈ Вы уж простите меня, Александр Константинович, но это большая глупость будет с вашей стороны.
— От чего же?
— Потому что граф Толстой обманет вас. Непременно обманет.
— Вы так считаете?
— Конечно! Я же первый секретарь торговой палаты, через меня все документы проходят. И договора Толстого проходят в два раза чаще — один раз на оформление и регистрацию, и второй раз на расторжение. Он всех обманывает. А люди с ним судятся. Так что советую вам держаться от него подальше, — Ефим Осипович понизил голос до шепота, произнес, воровато оглядываясь: — Между нами говоря, я считаю графа Толстого жуликом. Но это строго между нами!
— Конечно же, это строго конфиденциально! — кивнул я. Осторожно спросил: — Спасибо большое, что предупредили. Только вот с кем же мне тогда заключить договор?
Григорьев задумался.
— Да хотя бы с думным боярином Пантелеевым. Он всегда назначает честную цену, всегда берет большие партии. Очень достойный человек. Честный.
— Я, к сожалению, его не знаю, — театрально вздохнул я.
— Так это не беда! — растянулся в улыбке Григорьев. — Я вас познакомлю! Он мой хороший друг!
— Правда⁈
— Конечно! Вы — человек хороший, это сразу видно. Вон и в музыке кое-что понимаете. Не то, что молодежь! Включать этот свой — туц! туц! туц! — на всю громкость и рады. Ну что за музыка? Ей-богу, для дебилов!