— Александр! Почему ты заставляешь меня ждать?
Только я взялся за дверную ручку туалета, откуда раздавался голос, как она бесшумно открылась изнутри. На пороге стояла Ирина, и на ее лице играла знакомая хитрая улыбка. На ней были только кружевные трусики. Девушка приложила палец к губам, призывая к молчанию, и жестом пригласила меня внутрь.
В туалете висел густой запах ландышей — ее любимые духи. Ирина явно ждала меня, и, судя по блеску в глазах, разговор предстоял не менее странный, чем встреча с нервным экскурсоводом.
— Ирина… — начал я, но не успел договорить — девушка впилась в мои губы своими губами. — Послушай… я спросить хотел…
— Все расспросы потом!
— Но…
— И не подумаю отвечать! — категорично ответила Ирина, стягивая с меня рубашку.
Я понял, что ответ придется заработать.
Ловкие пальцы девушки стянули с меня штаны. В кабинке было тесно, но я сейчас не обращал на это внимания, вдруг поддавшись сиюминутной страсти. Надо отдать должное и самой Ирине — она источала огонь и ласкала меня так, что я уже через секунду был в боевой готовности.
Я старался не шуметь — мы все-таки были в туалете картинной галереи. А вот Ирина не сдерживала себя, получая удовольствие на всю катушку.
Когда ее пышущее жаром тело размякло словно воск, горящие огнем похоти глаза налились масляным блеском, а на лице заиграла глупая, но довольная улыбка, я понял, что пора возвращаться к расспросам.
— Ирина, там, в центральной части галереи висит одна картина. На ней изображены… шары.
— Меня, кроме твоих шаров ничего сейчас не интересует! — выдохнула девушка, опустившись на колени.
— Ира!..
Ее горячий рот начал влажно чмокать, и я понял, что придется задержаться еще.
«Вот ведь ненасытная!» — подумал я, закрывая от удовольствия глаза.
…Еще через полчаса я вновь предпринял попытку расспроса. На этот раз она оказалась удачней.
— Зачем тебе сдалась эта картина? — спросила Ирина, вытирая взмокший лоб.
— Просто… понравилась, — соврал я. — Так ты что-нибудь знаешь о ней и о человеке, который ее написал?
— Художник, который написал эту картину… особенный.
Я вопросительно поднял брови.
— Он гений, — продолжила Ирина, — но его гений граничит с безумием.
Она сделала паузу, словно выбирая слова.
— Говорят, он видит вещи, которые другим не дано увидеть. И после того, как он написал эту картину, он… сломался.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Что ты имеешь ввиду?
— Его поместили в клинику на окраине области. Санаторий Сосновый Бор' знаешь такой? Правда нифига это не санаторий. Настоящая тюрьма для психов. Там держат настоящих отморозков. Но что еще более странно, так это то, что он сам попросил его туда запереть. Говорят, он до сих пор рисует. И некоторые его картины порой выставляются на выставках.
— А что на них изображено? — осторожно спросил я.
— На самом деле я не такой хороший знаток его творества. Его картины… они странные. Пугающие, но одновременно притягивающие взгляд. Он пишет не просто пейзажи или портреты, а… сны. Или, быть может, кошмары. По крайне мере, мне так кажется.
Она опустила взгляд на свои руки, будто пытаясь отыскать подходящие слова.
— Однажды я видела его картину, где был изображен лес. Но это был не просто лес. В его ветвях таились тени, а на стволах деревьев были вырезаны странные символы, которые будто шептали что-то о ужасной тайне. В каждом уголке этой картины чувствовалась угроза, будто лес вот-вот оживет и поглотит всех, кто осмелится заглянуть в него. Б-р-р-р! Жуткая вещь!
Ирина, заметив, что я впился в нее взглядом, продолжила:
— А на другой его картине… на ней был изображен дом. Старый, с потускневшими окнами и провалившейся крышей. Но не это вызывало страх. Страх вызывал невидимый враг, который таился в пустоте между стенами, который ждал, чтобы вырваться наружу и захватить мир. Он там очень хорошо игру теней показал. Сложно это словами передать, нужно видеть.
Она вздохнула, как будто отгоняя эти жуткие образы.
— А хрустальные шары… — начал я.
— Самая его странная работа. Вроде и ничего нет в ней такого, но все равно каким-то холодком веет от полотна. Тебе тоже так показалось?
Я неопределенно кивнул. Спросил:
— А как зовут художника?
— Абрахам Анисимов.
— Анисимов? — повторил я. — Никогда не слышал такой фамилии.
— Кажется, он не местный — я как ни старалась, так и не нашла про него хоть какой-то информации. Ни про него, ни про его родственников.