— Хватит.
Сжав зубы, я принялся карабкаться по скользким выступам стены, цепляясь за малейшие неровности. Камешки, сжатые в ладони, мешали, но я не смел их выпустить.
Наконец, добравшись до заветного окошка, я с трудом протиснул в него руку.
Рычаг был близко, попасть не составит труда… не составило бы раньше. Я сделал глубокий вдох. Прицелился. Охраны рядом не было, они делали обход и у меня было ровно секунд двадцать, чтобы попытаться открыть двери.
Первый бросок.
И мимо.
От обиды всего словно ошпарило кипятком. Промахнулся! Это слово я никогда раньше не применял к себе. Я никогда не промахиваюсь! Я злился. Злость на свою беспомощность, на эту проклятую темницу, на тьму, окутавшую мою жизнь.
— Не получается! — прорычал я, ударив кулаком по холодной каменной стене.
Старик, все это время молча наблюдавший за моими тщетными попытками, лишь покачал головой.
— Спокойствие, — пробормотал он. — Сила не всегда ключ к успеху. Да и эмоции тоже порой мешают. Иногда нужно лишь немного хитрости. И терпения.
Его слова заставили меня задуматься.
Может быть, он прав?
Сжав зубы, я отодвинулся от окошка и сел на холодный пол.
— Что ты предлагаешь? — спросил я, глядя на старика.
Старик улыбнулся, в его глазах мелькнул огонек хитрости.
— А вот это мы сейчас и узнаем, — прошептал он, протягивая мне небольшой, но увесистый камень.
Я невольно взял камень, ничего не понимая.
— Я же сказал, что у меня не получается, — с раздражением сказал я, кивая на камень.
— А ты заставь себя сделать так, чтобы получилось, — произнес старик, пристально глядя на меня.
— Что ты…
— У тебя был дар? — спросил Кристоф.
— Откуда вы знаете?
— Я вижу это в твоих глазах. Да и слишком ты самоуверенно вначале надеялся на то, что попадешь. Такая самоуверенность бывает лишь у тех, кто и в самом деле знает, что не промахнется. У тебя был какой-то дар. Видимо связанный с точностью. А сейчас его нет. Пропал. Ну так верни его.
— Но как…
— Я не знаю, — пожал плечами старик. — Спроси об этом у этого камня.
Он кивнул на снаряд, который покоился в моих руках.
Отчаяние сжало сердце, как ледяные тиски. Камень, тяжелый и безжизненный, лежал в моей ладони, а рычаг, манящий ключ к свободе, оставался недосягаемым.
Я знал, что без дара меткости, которым я владел когда-то, мне не одолеть эту преграду. Но как вернуть то, что было утеряно? Как вновь обрести ту силу, которая казалась такой естественной, такой неотъемлемой частью меня?
«Спросить у камня, — хмыкнул я, вспоминая слова старика. — Было бы это так легко!».
Но я, переборов собственный скептицизм, все же попробовал.
Закрыв глаза, я погрузился в себя, пытаясь отыскать источник утраченного дара.
Вокруг царила тьма, непроницаемая и безмолвная. Лишь эхо моих мыслей и стук сердца нарушали эту тишину.
Я сосредоточился на воспоминаниях о тех днях, когда я владел меткостью. Вспомнил ощущение плавного полета камешка, разрезающего воздух, и звонкий удар по цели. Вспомнил бесчисленные свои дуэли, в которых я не промахивался.
Вспомнил чувство уверенности и силы, которое дарил мне мой дар.
Глубже и глубже я незаметно погружался в транс, отыскивая в себе ту утраченную нить, которая связывала меня с моей силой.
Камни стен давили на мои плечи, холодный пол холодил кости, а полумрак, проникавший словно бы сквозь меня, только усиливал безысходность моего положения. В этой темнице, где время тянулось бесконечностью, мне оставалось только одно — погружаться в себя. Я старался забыть о сырости и грязи, о давящей тишине, о гнетущей мысли о провалившейся миссии.
Теперь все было иначе. Как будто какая-то невидимая сила вырвала из меня эту силу, эту способность, заменив ее тупой болью отчаяния. Я чувствовал, что медленно теряю себя, растворяюсь в темноте, как капля в море.
Вдруг, ослепительная вспышка. Я открыл глаза, но не увидел света. Я его ощущал. Я чувствовал, как мое тело поднимается, как будто невидимая сила несет меня вверх, ввысь. Стены исчезли, и я парил в бесконечном пространстве, окутанный тьмой. Я летел, и вместе с полетом возвращалась ко мне утраченная меткость. Я чувствовал, как я сам, моя сущность, становится стрелой.
Я стремился к свету, к неизвестному, к возможному пробуждению в новой реальности. И в этом полете я заново отстраивал себя. Я очищался от боли, от разочарований, от страхов. Я обретал новые цели, новые силы, новую веру.
Я летел вперед, наполненный огнем, и от этого огня рождались новые формы, новые возможности. Моя сущность растворялась в бесконечности, но я не исчезал. Я трансформировался. Я перерождался. И это перерождение было болезненным.