Звездунов, отдавая остатки того белого, что в нем оставалось, чувствовал, как растет внутри тьма, и напряженно следил за происходящим.
Адептка Линн, прорываясь вперед, оседлала один из хранительских корней, и ее на полной скорости понесло к оставшимся фейским тварям. Корни и ветви под их ударами рассыпались пеплом, успевшие развоплотиться послушники, словно послушные куклы, оборачивались против своих.
Репетитор хохотал, чувствуя всеобщую беспомощность.
— Все уже предрешено! — вскричал он. Вихрь за его спиной наконец достиг Источника, и тот вконец застыл, превратившись в гладкий шар.
Несшуюся к нему Линн на корне бывший жрец воспринял как очередное недоразумение. Корень под ногами девушки вспыхнул. Успев подпрыгнуть, она, совершив сальто, увернулась от энергетического заряда и приземлилась перед Репетитором.
Гвоздь вдолбился аккурат в лоб, запечатывая радостное предвкушающее выражение на его лице как окончательную предсмертную маску. Нож, наспех выточенный из напильника, резко прошелся по толстой шее, почти идеально копируя смертельную рану Велены и пуская нечеловеческую желтоватую кровь.
— В Преисподней поржешь, сука, — с чувством прошептала Линн, отталкивая погрузневшее тело ногой, аккурат в центр малого ритуального круга.
Ананьев продолжал петь. Алая печать под его ногами росла, распространяясь по залу, и наконец охватила каждое мертвое нечеловеческое тело, испепеляя до последней энергетической структуры.
Шар, в который схлопнулся Источник, прочертили силовые завитки заклинания. Плотная поверхность треснула и начала соскальзывать со все еще трепыхающегося энергетического нутра.
Последний жрец пал. Корни и ветви начали оборачиваться в людей.
Вихрь оседал, освобождая из своего плена Хадису. Полностью обнаженная девушка, испачканная кровью, сидела на коленях возле несостоявшегося пожирателя и все еще держала в своих руках его сердце. В груди ее жертвы черной проломленной дырой зияла рана. Маска Многоликого была сдвинута с искаженного мертвого лица Максимилиана Дрейка.
Повисшая всеобщая тишина оглушила. Рука, в которой Линн все еще держала гвоздемет, опустилась, а пальцы разжались, отпуская оружие. Звук падения разнесся гулким эхом по черным альковам.
Ананьев молча захлопнул энергетическую копию Кодекса. Звездунов сполз на пол, уже не чувствуя, как призрачные цепи втягиваются назад в тело, а отобранная Раздорцем память возвращается на законное место в его голове.
Развернувшись к повисшему на цепях Самсону, Линн быстро его освободила и потянула за собой.
— Дай мне упасть, Линн… — тихо прошептал он.
— Позже упадешь, я хочу трахаться, — зло процедила она и грозно посмотрела на него. — Или ты против?
Виртуозов тяжело покачал головой: хочет трахаться — пусть трахается, любой другой экзекуции сейчас он точно не выдержит.
— Что-то я не вижу энтузиазма… — грозно прошептала она, щурясь.
— Линн, сжалься над ним, дай хоть поспать, — вклинился Влад, которого уже успели освободить.
— А ты не лезь, иначе третьим будешь.
— Кажется, его это не испугает, — заметила одна из послушниц, потирая освободившиеся руки.
И по залу прокатился тихий, уставший, поддетый нервами студенческий смех. Это уже позже в одном из альковов найдут тело Веленки, и Камилла прольет немало горьких слез на плечах Влада, а потом бросит его в очередной раз.
Смешно было не всем. Смерть блуждала в глазах и Звезды и Кнута. Хадиса, все еще держащая в руках мертвое сердце Его Высочества, без каких-либо эмоций на лице вложила его назад в рану и прикрыла маской его лицо.
Источник, обычно хранящий равновесие, теперь был перенасыщен смертью и ставил под вопрос возможность проводить здесь целительские или хранительские ритуалы.
Да и кому проводить? Октопус чувствовал, как почернело его нутро. Как темнота добралась до каждого светлого зерна, что в нем было. Жреческие качества, которые всегда претили.
Красная птица залетела внутрь и сделала круг над головами. Линн вскинула руку, и та уверенно села, впиваясь острыми когтями в ее плоть. Следом в зал уже спешили очухавшиеся студенты медицинского, слаженной гурьбой перли бойцы в спецовках Службы Безопасности.
— Как всегда тормозят, — хмыкнул Ананьев, наблюдая разворачивающееся перед глазами действие.
Мелькнул начальник дворцовой службы охраны, поспешно накинувший на сестру потрепанный пиджак, а после склонившийся над трупом Максимилиана.
— Когда все утрясется — проведешь ритуал, — тихо прошептал Октопус Кнуту. Взгляд его был непривычно тяжелым. Отделившийся от отряда человек с перебинтованной рукой уже направлялся в их сторону, явно намереваясь задавать вопросы.
— Какой? — Анонис и сам смотрел в сторону надвигающегося командира.
— Подключишь Источник к моему энерготоку, может, удастся хоть немного уравновесить его.
— Он выпотрошит тебя, — заметил Ананьев, ничуть не сомневаясь ни в этом, ни в том, что поможет ему с задумкой лично. — И на порядок приблизит к черной колыбели.
Он наконец взглянул на Хранителя.
— Пусть, — прошептал Звездунов. — Не выпотрошит Источник — выпотрошит очередная служба…
Представитель той самой очередной службы наконец подошел и представился, протягивая руку для пожатия. Судя по потрепанному виду, досталось сегодня не только Академии.
* * *
Солнце медленно поднималось, окрашивая воскресное небо теплым розовым цветом.
Краски прошедшей ночи смазались в памяти, оставляя за собой только вопросы. Сплошные «почему» множились, и вишенкой на торте было имя Максимилиана Дрейка, которому случайно вырвала сердце Хадиса Кирин.
А случайно ли?
Девушка не призналась, что ее рукой управлял Влад Мухотряскин, посчитав, что если он захочет — скажет сам. А считанная с нее память отображала больше визуальной, нежели мысленной информации. На большее Хинеус Кирин не дал добра, самозабвенно используя все доступные ему рычаги и право куратора, коим являлся для своей сестры.
Усиленной работой факультета хранителей семейного очага Эвересте вернули некое человеческое подобие, и она, после неприятной процедуры считывания памяти, сидела в репетиторском кабинете и отстраненно скользила взглядом по сохранившейся здесь роскоши… В ее собственном же кабинете в ковровую дорожку были втоптаны ошметки мозгов Диндинуса, что делало пребывание там слегка неприятным.
Голопроектор и две коробки маг-кристаллов так и не нашли. Забрали ли их нападавшие, или спрятал кто-то из своих — оставалось загадкой. Память Эвересты Борин сильно пострадала из-за трансформации, и по этому поводу она молчала. Женщина не помнила ни как выжила, ни как стала птицей. Единственное, чем она могла порадовать наполнивших Академию следователей, — так это безобразной учебной неделей, полной всевозможных казусов и претящих учебному процессу действий. Несмотря на это, даже следователи отметили, что каждый спорный момент бардака в ее памяти ознаменовался слаженной работой отгулявших в этом бардаке студентов. А потому будущее пополнение в государственные службы вселяло в равной степени как светлую надежду, так и сильные опасения.
Особой проблемой стала пропажа целого склада экспериментальных артефактов, создаваемых под началом мастера Кризопраза Волосянова. Подвалы, в которых находилось сердце системы безопасности, были безжалостно выпотрошены и вывезены вместе со студентами и самим Кризопразом. Часть из них у фей отбили на границе Зоны препятствий, часть упустили. Массовое похищение было делом государственной важности. Однако оставался вопрос: «А с какой целью?» Очень сильно тянуло терроризмом. А раз так, вскоре выдвинут и требования… Или не выдвинут, если цель исключительно ритуальная…
— Будем надеяться на лучший исход, — прокомментировал произошедшее Хинеус Кирин. Они расположились в кабинете Репетитора: сержант, командир, ректор и два декана. Места хватило всем, так что сидели, обсуждали и связывали произошедшее воедино.