— Графиня, какова ваша позиция по поводу цугцванга, есть что заявить по существу? — Лопухина, отвлёкшись от обоняния букета, дополнила короткое изречение Шорохова веским замечанием.
— Коллеги, спешу отметить, что наши точки зрения совпали. Единодушие мнений лишь знаменует тот факт, что мы угодили в глубокую жопу! Спешу вас разутешить: выход из сложившейся ситуации имеется, но придётся бросить спасённых детей в особняке. — Оборвав речь на полуслове, смочила горло глотком анчутовки, а затем продолжила, сохраняя покерфейс:
— Господа! Участь их будет незавидна. Из собранной по крохам информации нам удалось выяснить, что особняк доктора Крюгера является разделочно-перевалочной базой. Собственно, в этом месте подготавливался биологический материал, используемый в чёрной артефакторике. Всех без исключения детей ждёт смерть.
Очередной глоток фекаловки вернул ясность мышления.
— Перед всеми нами стоит тяжёлый выбор: остаться в этом треклятом месте и сложить головы в тщетной попытке защитить ребятню или уйти прямо сейчас иноходцем. Провести через аномалию эдакую прорву народу я не смогу. Зеркало для этих целей не годится. Как бы бесчеловечно ни прозвучало, но детьми придётся пожертвовать. — Активировав зеркальную червоточину, пытливо взглянула в глаза сподвижников.
Шорохов посмотрел на меня так, будто я, приговорив детишек к расстрелу, собственноручно привела вердикт в исполнение. Лязгнул затвор винтовки. Лопухина, смерив презрительным взглядом, смачно сплюнула на ботинок.
— Коллеги, поздравляю вас с благополучно пройденной проверкой на вшивость. Вшей, гнили и прочей супеси мной не выявлено. Вы оба достойны того, чтобы стать магистрами ордена Зимнего креста, но есть несколько обязательных правил. Первое: прямо здесь и сейчас вы отрекаетесь от церкви Троицы. Второе: приносите обет верности Тёмной Богородице и мне лично, как верховной жрице храма её. Третье правило имеет отношение только к графине Лопухиной. О нём мы поговорим позже — в приватной обстановке за стаканом анчутовки. Имеется и четвёртое условие.
Свернув КПК на внутреннюю сторону предплечья, сделала селфи на память: более дурацких рож в жизни не видала. Полковник-то ладно, начал мало-помалу свыкаться с внезапными вывертами моего сознания, а вот Евдокия, открыв варежку, так и не сыскала в себе силы её прикрыть.
— И какое же четвёртое? Душу заложить или ключи от квартиры дать, где деньги лежат? — Лопухина, захлопнув рот, тут же открыла его невпопад.
— Продать мне душу, в этой ситуации, для тебя не самый худой вариант. Когда здесь будут бойцы вермахта, они из тебя её вытянут, туловище пустят по кругу, а вслед за тем вздёрнут, ещё живую, на собственной требухе. Полковник не даст соврать: всё будет так, как я сказала.
Шорох многозначительно кивнул, а я продолжила давить на графиню:
— Отрекаясь от общепринятой веры, ты обретёшь в случае форс-мажора гарантию посмертия. Форс-мажор несётся на всех парах к поместью, шансы на выживание минимальны. У тебя минута, чтобы принять решение. Хочу, чтобы ты знала: твоим богам нет до тебя никакого дела, а моя богиня милостива. Время пошло, графиня.
Отвернувшись от Евдокии, перевела взор на Шорохова:
— Вот не нравишься ты мне, полковник. Думала, заведу тебя в глухомани разломные да там и брошу подыхать. Было дело, грешила на тебя многое — сексотом считала. В аномалии, несмотря на то что ты ни разу не разломщик, повёл себя достойно. Не паниковал, не подвергал приказы сомнению, был полезен. За то, что ствол на меня посмел направить, уважаю. Не каждый боец способен на принятие самостоятельных решений. Пора крестить тебя косым крестом Мораны. Ты готов, полковник? Или так и будешь тити мять да на зазнобу свою посматривать?
— Не зазноба она мне! — вспыхнув, как бурак, пробубнил Шорох.
Щёки графини налились пунцовым, значит, в точку попала. Вижу, не слепая, нравится Лопухиной суровый дядька. Оба прошли то, что среднестатистическому мещанину и в страшном сне не пригрезится. Душегубы, ради выживания готовые на всё, но не растерявшие до конца человечий облик.
Что ж, совет да любовь. Союз волков, рождённый на крови, особливо крепок, а будущие волчата и того крепче будут. Лелею надежду, что доживу до знаменательного момента, когда лично смогу вырезать Зимние кресты на дитячьих предплечьях. Будущих родителей, конечно же, в свои крамольные планы не посвятила, а то пристрелят, как бешеную собаку.