Столбов оказалось два. Распяли звездой между ними. На хрена, спрашивается, набедренную повязку выдали, если моя звезда выставлена на всеобщее обозрение? Подходи, глазей, упивайся. Первые ряды страждущих едва не передрались за места в авангарде. Всем хотелось рассмотреть: не покрыта ли золотом вагина боярыни, не поперёк ли скроена?
Большинство молодых аристократов мало чем разнились от стаи приматов, но попадались и те, кому происходящее претило, вызывая отторжение. Таких людей я старалась внимательно рассмотреть и запомнить, прочих заносила в чёрный список. Сгодится в будущем. Здесь и сейчас куётся элита общества, а личное досье на каждого горлопана посодействует отделению зёрен от плевел. С рутинной работой управится Василиса. Память у неё фотографическая, в прямом смысле слова. Сознание сестрёнки подключено к Эфиру.
Показались экзекуторы: друзья полным составом. Понурые, но не сломленные. В глазах ненависть к толпе. Завидев меня прикованной между столбов, все как один выругались, позабыв об этикете. Я лишь ободряюще улыбнулась, а когда товарищи подступили поближе, бросила одну-единственную фразу, от которой Лопухину перекосило, Безобразова скуксило, а Лё Гран чуть на слезу не прошибло. Одна Яра осталась невозмутимой, улыбнувшись в ответ.
Ничего из ряда вон не сказала, всего-навсего потребовала бить что есть мочи, иначе я с эшафота до каникул не сойду.
Ребята хоть и морщили жопы, но прекрасно осознавали последствия жалости ко мне. Лопухина вызвалась первой, но тут раздались крики. Со стороны канцелярии, расталкивая зевак, на всех парах мчалась баба-конь. Получила-таки паскуда санкцию от вышестоящего начальства на право первой брачной ночи. Может, и к лучшему: если и буду орать, то не в её смену! Не дождётся!
Хлысты были одинаковыми, но озлобленная тётка долго выбирала подходящий, руководствуясь одними ей известными критериями. Наконец, схватив нужный, хорошенько поболтала в рассоле и без того вымоченный кнут. Лица я не видела, так как была повёрнута спиной, но ликующие повизгивания говорили о том, что дамочка на грани безумной эйфории.
Никогда не понимала тех, кому приносят удовольствия чужие страдания. Тётка явно была из этих… А тут такой случай подвернулся. Высечь княжну — что может быть слаще? Слаще только сама императрица, вот бы её рядом поставить. Жизнь спасла, наследие рода вернула, а она мне — говна на лопате!
Всё по букве закона. Порядок должен быть во всём. Назидание прочим. Чем там она сейчас себя оправдывает, стоя у окна деканского кабинета? Ишь ты, самолично решила поприсутствовать на экзекуции. За портьерой хоронится! Я тебя, дорогая моя, за сто вёрст учую! Вкус сладкой монаршей крови ни в жизнь не забуду. Спасибо осколку пули, что царапнула щёку самодержицы. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Что мне это дало, кроме гастрономической услады? Да ни хрена. Разве что, если похитят вороги, по запаху сыщу как собака, только искать буду не по следам, а по шлейфу в астрале. В остальном никакого проку.
Что ж, государыня, упивайся, перевернётся и на моей улице фургон с пряниками!
Плеть со свистом рассекла воздух и ляскнула аккурат между лопаток. Первую секунду боли не было, а затем в глазах полыхнуло алым. Терпимо. Дайте две!
Толпа загудела, загомонила на все лады. Как так-то, а где вопль, полный страданий? Да хреном вам по лбу, а не мои крики!
Второй удар садистка нанесла с подвывертом, закрутив кнут таким образом, чтобы он щёлкнул по груди. Если кожа на спине выдержала и не разошлась, то левому соску досталось от души. Багровая полоса расчертила грудь, а первые капли крови пролились на подмостки.
Третий, четвёртый, пятый. Болевые ощущения терзали плоть нещадно, но сломать прокачанную волю были неспособны. Молчала, будто немой партизан под опиоидами. Тётка бесилась, пыхтела, требовала заменить хлысты. Лупила и так и этак, даже в промежность умудрилась попасть, раздербанив нежную плоть, но я, как стойкий по уши оловянный солдатик, набычившись, взирала на вечернее питерское небо, не проронив при этом ни звука.
Девятнадцать! Двадцатый пришёлся по ягодицам — смазала чутка, целила между ног, но рука на нерве дрогнула. Баба, чертыхнувшись, полезла на подмостки. Запах крови затуманил разум: поди, решила меня придушить или ещё чего, но была остановлена охраной. Пара ударов по почкам и печени привела бабу в чувства, и она, охая, заняла место в первом ряду.
Взглянув под ноги на лужу крови, поморщилась. Ещё пятьдесят плетей. Выдержу ли? Заприметив докторов, успокоилась: подохнуть не дадут, шоу должно продолжаться. ВИП-гостья жаждет крови. Алчущая толпа на взводе. Княжна жива, сука такая! Орать не желает! Запороть бы её до смерти, а затем сжечь на всякий случай.