— Я принимаю ваши ноты, господа, и объявляю войну кланам Болховских, Закревских и Сольских, а также всем тем, кто выступит на стороне вышеуказанных господ, — твёрдо, без запинки, будто на экзамене, отчеканила каждое слово. — Битва при Императорском разломе войдёт в историю — как величайшее сражение кланов. Прошу ознакомиться с актом объявления войны, у вас есть ровно десять минут на принятие решения. В случае отказа все ваши активы перейдут в собственность победителя, то есть меня.
— Какой разлом, что ты несёшь, болезная! Умом тронулась⁈ — До этого невозмутимый князь Болховский, покраснев от негодования, едва не сорвался с места, желая придушить зарвавшуюся княжну.
— Поберегите силы и ярость для боя, князь. Я в своём праве, а вам, прежде чем швырять ноты в лицо, нужно изучить священный Кодекс войны, где кровью моего незабвенного предка писано, что вызываемая сторона имеет право выбора места битвы. Я, в свою очередь, внимательно ознакомилась с древним сводом. Императорский разлом находится на территории вотчины. Вы либо играете по правилам, либо платите по счетам. Я всё сказала, господин Болховский.
Смотреть на перекошенное бешенством лицо князя просто песня какая-то! Того и гляди аристо Кондратий хватит, и не придётся в аномалию лезть.
— Господин председатель! Ваше Императорское Высочество! Это неслыханно! Подлог! Я протестую! — Сорвавшись на крик, Болховский всё же бросился на меня, попытавшись дотянуться до горла, но был перехвачен графом Сольским.
Жаль: защищаясь, я могла бы его убить без последствий: дала бы себя немного придушить, словила собачий кайф — да и приласкала бы, вырвав кадык.
— Ваше поведение недопустимо, князь! Займите своё место, иначе будете удалены! — Пётр Михайлович, дождавшись, пока Болховский уймётся, продолжил: — Вы подали ноту объявления войны, руководствуясь одноимённым кодексом. Право на возмездие было рассмотрено и подтверждено лично Её Величеством Императрицей и Самодержицей Всероссийской, так же как и право княжны Ольги Фёдоровны Нагой на самооборону. Следуя кодексу великого предка, подтверждаю правомочность ответчика. У вас осталось пять минут для принятия решения!
Пётр Михайлович мне однозначно пришёлся по нраву — припёр к стенке засранца, теперь тот не увильнёт! Зал притих. Гордые представители знати раскумекали, в какой жопе оказался их собрат.
Императорский разлом официально открыла аккурат перед зачислением в академию. Я там была, свидетельств этому — масса, а раз вошла и вышла живой, значит, по бумагам всё на мази. Комар носа не подточит. Каким образом оттуда выбралась — дело третье, проверять желающих не нашлось. Теперь в моём распоряжении более сорока тысяч отмычек. Одна польза от такой войны. Есть шанс самой гробануться, но всё лучше, чем в Петергофе оборону держать или штурмом идти на подготовленные вражьи позиции.
— Ваше Императорское Высочество! Внекатегорийный разлом не изучен, мы не знаем, что нас там ждёт. Возможно, смерть! Лезть в аномалию — чистое безумие! Я требую оспорить право княжны Нагой. Сейчас двадцать первый век, принципы ведения войны изменились! Господин…
Властный голос Великого Князя оборвал Болховского на полуслове:
— Не забывайтесь, князь! Вы предлагаете оспорить не право Ольги Фёдоровны Нагой, а незыблемые постулаты, на которых зиждется мощь Российской империи. Ещё одно слово — и будете привлечены к ответственности! Императорский разлом официально открыт, княжна была там и вернулась живой — это бесспорный и подтверждённый факт. Лично объявили войну, а сейчас заговорили об опасности и смерти? Вы в своём уме, Болховский? Одна минута! Либо удостоверяете намерения, либо назначаетесь высшим советом кланов проигравшей стороной со всеми вытекающими последствиями! Я всё сказал!
— Согласен! Подтверждаю! — сорвавшись на крик, завопил князь.
Под гнётом обстоятельств графья также засвидетельствовали ноты. Дело сделано. Победитель заберёт всё, включая жизни побеждённых. Поутру начнётся веселье, а сегодня я отдыхаю в обществе друзей и кицунэ. Лелею надежду, что доживу до завтрашнего утра!
Глава 2
Операцию по дезинформации противника взял на себя генерал Лютый. Самолично обзвонив конторы наёмников, как и предполагалось, результата не добился, зато организовал видимость нервической движухи. Получив отказ, связался с заморскими солдатами удачи. Дело пошло, и в кратчайшие сроки подтянул на свою сторону до двадцати тысяч боевиков. Естественно, на бумаге: никто не собирался гнать диких гусей на убой. Камень был брошен, круги на воде дошли до интересантов, на что и был расчёт.