— Ты уж не подкачай, мелочь. Утри им всем нос! Мы постараемся продержаться до твоего прихода.
Вот сейчас я не понял. Он меня разглядел, что ли? Но как?
«Чистокровные аспиды могут путешествовать по памяти и точечно вмешиваться в некоторые события, ты же можешь лишь просматривать память крови», — вспомнились наставления ковчега. Это когда я до чистокровного аспида успел дорасти, что меня в прошлом кто-то заметить смог?
После своих слов коброид устремил взгляд на балкон, а у его свитого кольцами хвоста я заметил белый камень. Такие же камни лежали рядом с каждым из воинов. Видимо, эти сами пошли на жертву, не дожидаясь жребия.
«Хоть кому-то понятие чести не было чуждо», — с уважением отметил про себя.
А между тем жеребьёвка шла своим чередом. Уж не знаю, как аспиды обеспечили каждого в амфитеатре выбором из двух камней, но спустя пять минут над трибунами поднялся тихий вой. Это родные прощались друг с другом. Кто-то менял свои камни с камнями детей, спасая их. Но потом произошла обратная ситуация.
Когда один из взрослых аспидов выдернул чёрный камень из ладони ребёнка, трибуны на мгновение замерли в недоумении, а после без промедления разорвали на месте урода. Так пролилась первая кровь. Инцидентов вспыхивало всё больше. Чёрные камни пытались отбирать у стариков, за которых вступались их семьи. Крови лилось всё больше. Она потоками стекала по проходам на арену, пропитывая песок у лап и хвостов воинов. Происходящее грозило перерасти в кровавую вакханалию, когда над трибунами прошла волна магии. Её смог ощутить даже я.
— Сели и замерли! — растёкся приказ Найады по амфитеатру. Нага стояла с вытянутой рукой, на которой лежал белый камень. — Пускаем себе кровь на ладони и зажимаем камень! — продолжала она инструктаж, на собственном примере выполняя все необходимые действия. — И да простят нас потомки! За империю! За Саша…
Договорить у неё не вышло, ибо все обладатели белых меток стремительно каменели, превращаясь в белоснежные скульптурные аналоги себя. В абсолютной тишине половина граждан империи отдала свои жизни ради будущего.
Я невольно обернулся, чтобы провести в вечность воинов на арене. Да, жертвоприношение вышло, что надо. Но был ли смысл заковывать в камень своих лучших воинов?
Ответом мне стала сирена, раздавшаяся под сводами амфитеатра:
— Внимание! Прорыв периметра! Внимание! Прорыв периметра! Внимание…
А следом каменные оболочки воинов дали трещины, рассыпаясь на черепки, и из них на свет появились твари… Нет, не твари. Чистильщики. Получив второе рождение, защитники империи стремглав уносились в боковые ходы, отправляясь нести свою вахту.
Глава 5
Из памяти крови я вывалился оглушённым. Присутствие на массовом жертвоприношении оставило отпечаток на сознании. Какие-то вопросы прояснились, но добавились и новые.
Из задумчивости меня вывели неуместные возгласы, звучащие где-то на грани слышимости:
— У-у-у, зверюги малолетние! Ну погодите, сейчас я вам! Ай! Ой! Ну всё! Вы меня разозлили!
Послышались щедро раздаваемые шлепки и затрещины, а после новые возгласы:
— Тьфу! Выплюнь каку! Кому сказал, выплюнь! Я невкусный! Ядовитый я! Кому сказал⁈
Я сфокусировал зрение. Рядом со мной лежал спальник с Тайпаной, а в метре от нас Гемос отбивался от пары чистильщиков. Выглядели те подростками по сравнению с экземплярами, ранее встреченными в пустыне, но характер у них был явно не менее скверным. Да и целеустремлённости зверушкам было не занимать.
Они голодными злыми взглядами буравили меня, пытаясь пробиться сквозь защиту непробиваемого во всех отношениях Гемоса. Тот же, руководствуясь какими-то своими принципами, не убивал молодняк, всячески не давая тем меня сожрать. Выглядело это, словно чёрная клякса то и дело подставлялась под удары и атаки чистильщиков, залепляла им пасти и глаза, опутывая и сбивая на песок.
Я подхватил спальный мешок с Тайпаной и, взмахнув крыльями, принялся подниматься к вершине купола. Где-то там у самого провала аспиде должно было полегчать. Теперь, когда я сам прочувствовал через воспоминания энергетику этого места, стало понятно резкое ухудшение состояния Найады. Не оправившись толком после нападения пожирателей, аспиду, скорее всего, накрыло образами сперва кровавой бойни, а после и жертвоприношения. Такое и на здоровое тело накладывало неслабый отпечаток, а уж на больное и подавно.