— И княгиню Виноградову ты «Слезами девственниц» не склонил к браку? — снова ставил прямой вопрос император, ожидая, как на этот раз будет выкручиваться Иван Григорьевич.
— Вот здесь, каюсь. Грешен. Вы её видели? А уж в постели она просто ураган! Такое вытворяет, что я даже тонизирующую алхимию пить начал! Я когда приехал к ней в Абрау да изнанку оценил, решил, что хочу её со всем приданным. Ну и сделал то, на что никто другой бы не решился. Да что уж там, княгиня тоже в накладе не останется. Я ей вообще-то на помолвку родовой артефакт ни много, ни мало, а за полмиллиона подарил! Пришлось имение заложить. Да и ко всему прочему я единственным мужем быть не собирался. Со временем бы завела себе ещё парочку.
«И ведь не врёт же, засранец! — поражался император. — Похоже, что Ваня стал мастером полуправды, если умудряется так легко обходить мой дар. Либо имеет к нему иммунитет, что было бы ещё более невероятным».
— Ваня, откуда на ужине взялся маг крови?
— Я не знаю, — простодушно ответил племянник. — Доступ в покои имели лишь приглашённые, а это наша семья и Комарины. Я думаю, граф подкараулил меня, когда я выходил из гостиной, и как-то воздействовал. После я был сам не свой.
— Специалисты отрицают факт воздействия магии крови на тебя, как и других магий.
— А много ли мы знаем об этой магии, дядя? Нет. Кто подтверждал? Подорожников? Так Комарин — его будущий зять! Чего ты ожидал? — племянник криво улыбнулся. — И вообще этот Комарин постоянно крутится возле твоих детей. На них только и успевают покушаться, но здесь вы обвиняете во всём меня. Удобно! Да и зуб он на меня ещё со времён пожара в Смоленских рядах имеет. Так что не удивлюсь, если это всё самая банальная месть. Ведь если бы я нанял настоящего мага крови, он бы выполнил заказ, а не начал торговаться. Вот теперь и думай.
— Менталы и ментаторы подтверждают, что ты имел виды на императорский трон.
— Дядь, давай будем честны друг с другом, — смотрел, не моргая, в глаза племянник, — нет ни одного представителя рода Кречета мужского пола, кто хоть раз не помечтал о вероятности стать императором. Я ничем не лучше и не хуже других. Да, мечтал, да, раздумывал, при какой ситуации это могло бы произойти. Так за мысли у нас вроде бы не казнят. Иначе у нас вся империя в трупах была бы. И за что я должен чувствовать себя виноватым? Я хочу к невесте, готовиться к свадьбе.
— А что скажешь по поводу отцовского дневника? Была армия на изнанке Виноградовых?
— А я откуда знаю? — удивился Иван Григорьевич. — Весь этот дневник похож на мнимую исповедь. Мне вообще кажется, что к концу жизни папаша придумал эту сказочку, чтобы хоть как-то оправдаться за то, что практически пустил нас по миру. А так удобно. Вроде бы и есть наследство на закрытой изнанке разорённого рода, а не проверить!
Так всё складно получалось у племянника, что он вроде бы и виноват, но не в измене, а в применении запрещённой алхимии. Проклятый Комарин подставил его по всем фронтам, подведя под измену. Всё бы ничего, но у императора проскальзывали такие же мысли. Уж больно технично провернул операцию граф с сестрой. Но из всего этого расклада выбивался Андрей. Уж кому-кому, а ему не имело смысла устранять Великого Князя. Да и сын до последнего верил в кузена. Ещё и оракул.
Петру Алексеевичу пришла на ум одна идея, которую он тут же захотел проверить.
— Ваня, поклянись, что не замышлял убийства моей семьи и захват трона!
Император встал со своего места напротив племянника.
— Клянусь Кречетом, что не замышлял ничего подобного! — отчеканил Великий Князь, глядя в глаза Петр Алексеевичу. Над плечом узника полыхнул силуэт Кречета, признавая клятву. А если принимать во внимание, что камень не артефакте проверки правдивости за весь разговор ни разу не потемнел, то Иван Григорьевич был просто кристально честен.
А императору вдруг вспомнился старый разговор с тем же Комариным, который сказал: «Все привыкли, что клятва тотемом абсолютна. Но это не так. С некоторыми богами вполне можно договориться, чтобы они прикрыли глаза на полуправду. А с кровью нет».
Император несколько секунд смотрел в глаза племяннику и, наконец, произнёс:
— Кровью клянись, слово в слово повторив мою формулировку.
Племянник дрогнул, едва заметно, но этого Петру Алексеевичу было достаточно. Страх он узнал бы из тысяч эмоций. Слишком часто видел у казнённых.
«Комарин был прав… с богом всегда можно договориться, если это в его интересах», — разъедающая душу мысль билась в мозгу, требуя подтверждения подозрениям. Император повысил голос:
— Клянись!
— Кречет-заступник, спаси и сохрани от гнева, — упал на колени племянник, начав читать молитву, — поклоняюсь тебе и во имя твоё живу и действую!