Кристиана перекосило от такой наглости, но он, скрипнув зубами, подписал пару документов, один из которых делал Асту вполне себе законнорождённой с внесением в Геральдическую книгу датских владетельных родов по праву силы и божественного заступничества, а второй выводил Рюген из состава Дании, разрывая древний вассальный договор.
— Освободите род от клятвы, будьте добры, — напомнил я Кристиану, забирая свои экземпляры и оставляя по одному экземпляру королю.
— Весь род, — вставила вполне уместную ремарку Аста, вспомнив про дядю Эрика, над которым продолжала врачевать Света. Пока прогнозы были не очень утешительными, но Света не сдавалась. Я на всякий случай оставил ей макр для пополнения сил и попросил Тэймэй присмотреть за лекаркой.
Когда ритуальные слова были произнесены и подкреплены кровью, мы с Петром Алексеевичем и Кристианом стали свидетелем весьма незаурядного события. На голове у Асты возник княжеский венец, как символ суверенности её маленького острова.
Момент триумфа нарушил всё тот же Кристиан, для которого наш триумф обернулся жесточайшим фиаско, чуть не переросшим в катастрофу:
— А где Владыка Борнхольма Ян Бизоненс?
Интригана втянули под руки комары. В наручниках и в блокираторах магии он выглядел уже не столь спесиво, как при попытке убить Асту. Лицо мы ему, конечно, разукрасили от души, да и не только лицо, но в фарш, подобно задире-Хансу, не превратили.
— Ваше Величество! Эти подлые русы напали на меня в моём доме! У них в подчинении твари изнанки! Они убили не только Ханса, но и мою супругу, и вот теперь добрались до меня! — Ян упал на колени с самым преданным видом. — Ваше Величество! Велите его арестовать! Я дам все показания!
— Дашь… — Кристиан смотрел на Яна в задумчивости, будто решая, что с ним делать. — Ещё как дашь…
По поводу судьбы самого Яна у нас вышла даже некоторая перепалка. Кирана со свойственной ей практичностью предложила Яна устранить, чтобы зря не поганил землю, на которой он живёт.
— Давай дадим кинжал Асте. Пусть попробует крови! — предложила охотница. — Ей двенадцать, хороший возраст.
— У неё погибли бабушка, отец, мать, и ты хочешь продолжить этот список? — спокойно уточнил я, зная, что Аста очень внимательно нас слушает.
— Его сами боги велели наказать! Око за око! Зуб за зуб! Помнишь? — не унималась сестра, просмотрев макр со всей политической свистопляской в Дании, затеянной из-за одного… человеком у меня язык не поворачивался его назвать.
— Помню! — не стал я спорить с аргументом сестры, но привёл свой: — А ещё я помню, что среди Исбьернов запрещено убивать своих по крови. А Аста наполовину по крови Бизоненс.
Крыть это было нечем.
— И что же тогда с ним сделать? Всё простить и отпустить? Чтобы он и дальше убивал чужими руками? Да бабушка из посмертия вернётся, лишь бы такого позора избежать, — с набухающими слезами на глазах произнесла Аста.
— Нет, прощать такое уж точно не стоит. Есть у меня идея…
Глава 2
А идея была проста и незамысловата. Нужно всего лишь намекнуть Кристиану, что Ян — единственный свидетель против рода Блавален… и Ян перестанет существовать. Принцип: «Нет тела — нет дела» ещё никто не отменял.
— Ваше Величество, прошу отметить, что, если по какой-то случайности Ян останется на свободе и при регалиях Владыки Борнхольма, я и моя подопечная вынуждены будем инициировать разбирательство по поводу смертей женщин из рода Бизоненс.
Кристиан поднял указательный палец вверх и повращал вокруг своей оси. Разом стихли все звуки, а мы с Астой и Кристиан оказались внутри мыльного пузыря с переливающимися стенками.
— Граф, давайте начистоту, вы и так меня сейчас держите за… плавник. На кой вы его сюда притащили, если могли устранить самостоятельно?
Сейчас Кристиан выглядел слегка уставшим монархом, который внутренне колебался при выборе направлений действий. Он просчитывал варианты быстро, с точностью и выверенностью, не считаясь с жертвами и затратами.
— Что ж, давайте, — согласился я. — Если бы я вам не отдал Яна, то со временем любые подковёрные игры, начатые в вашей стране, приписывались бы мне. А это мне даром не нужно. Я отдаю его вам, вы его убираете без шума и пыли, с гарантией для себя лично, что он умолкнет и не решит вдруг заговорить где-то в другом месте. Ян у нас, как флюгер, меняет направление, стоит только измениться политической конъюнктуре.
— А где гарантии, что вы не решите поступить подобным образом? — в лоб спросил Кристиан, трон под которым ощутимо зашатался после предъявления мною макра.