– Опять неприятности? – спросил он.
Агнесс смахнула с лица новую порцию слез.
– Как ты здесь очутился? – пробормотала она.
Не меняя положения, он посмотрел через плечо, и девушка невольно проследила за его взглядом. Это была одна из его способностей – заставлять ее смотреть в ту же сторону, что и он, как если бы то, что он рассматривает в данный момент, гораздо интереснее остального мира. Крыши и башни Вены матово поблескивали на фоне серо-зеленого леса; передовые городские укрепления бросали тени на покрытые гравием или травой ровные территории, окружавшие город.
– Оттуда, – ответил он и снова перевел взгляд на нее.
Улыбка на его губах отражалась в его глазах, однако полностью изгнать из них беспокойство ему не удалось.
Агнесс вздохнула.
– И куда ты идешь?
Он показал на нее.
– Сюда.
Она смущенно осознала, что отвечает на его улыбку. Изумление снова вызвало влагу в глазах.
– Зачем? – сдавленно прошептала она.
Он наблюдал за ней спокойно и не шевелясь.
– Зачем я здесь? В вашем доме случился небольшой переполох. Мастер Вигант кричал: «Отпустите меня, я должен догнать свою дочь!» А похожий на рыбу монах-доминиканец крепко держал его и говорил: «Вы только все усложните, друг мой!» Там была еще куча людей, которые глазели на происходящее и отпускали глуповатые замечания. Они запрудили улицу, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как пойти проверить, что стряслось.
Агнесс сложила ладони перед лицом и беззвучно заплакала.
– Этот дьявол! – прошептала она. – Этот дьявол!
Она с трудом различила голос Киприана, говоривший:
– Этот доминиканец… я думаю, дядя Мельхиор вполне мог бы им заинтересоваться.
От его слов у нее снова по спине побежали мурашки. Мельхиор Хлесль, епископ Нового города Вены, дядя Киприана, был человеком, о котором ходило множество слухов. Его епископством, расположенным к юго-западу от Вены, руководили одновременно помощник архиепископа, официал[17] и канцлер, в то время как сам епископ пребывал в Вене и занимался своими личными делами. Многие считали, что у него Достаточно влияния при дворе для того, чтобы поддержать или ниспровергнуть самого кайзера. Люди перешептывались и надеялись, что епископ сейчас склоняется ко второму варианту с целью спасения государства от бездеятельности императора Рудольфа. Что же касалось Киприана, то люди подозревали, что его связь с дядей основывалась на всем известных вещах, а именно: епископ был единственным членом семейства Хлеслей, к которому Киприан испытывал безоговорочное доверие. Их отношения начались в тот день, когда различия во взглядах Киприана и его отца достигли драматической кульминации и епископ оказался единственным, кто встал на сторону Киприана. Для Агнесс епископ Хлесль был серой тенью, которую она не могла оценить и по отношению к которой у нее иногда возникало ощущение, что стоит ей обернуться – и она увидит епископа прямо у себя за спиной. Слова Киприана внушили ей страх, как будто интерес епископа к зловещему монаху-доминиканцу мог открыть дверь, за которой клубится хаос, и хаос этот первым делом поглотит ее, Агнесс.
– Что было нужно этому типу от твоего отца?
«И вот как случилось, что ваша дочь Агнесс на самом деле вовсе не ваша дочь…»
– Воскресить прошлое, – прошептала она, чувствуя во рту вкус желчи.
– Ты очень далеко ушла, нам надо бы вернуться.
– Вернуться? – с горечью произнесла она. – Куда?
Он ничего не ответил. Агнесс подняла голову и уставилась на него.