– В общем, да – вдруг это заурядная провокация.
– Правильно мыслишь, Евгений. Поэтому с подачи нашего ведомства один из кораблей Тихоокеанского флота, вышедший для несения боевой службы в район Корейского полуострова, перенаправлен к Северным Марианским островам.
Нутром чувствую: сейчас генерал скажет нечто важное.
Покрутив меж тонких пальцев зажигалку и вперив в меня требовательный взгляд, он заявляет:
– Мне нужна твоя помощь.
– Чем же я могу помочь?
– Видишь ли, нам позарез надо проведать эту лодку.
Признаться, не догоняю его обеспокоенности. Ну, резвились у потухших подводных вулканов дайверы из Австралии, Китая, Филиппин или Японии – мало ли сейчас состоятельных охотников за адреналином? Ну, наткнулись на нашу старую лодку, после чего решили поступить по совести – оповестить нас о страшной находке. Чего из-за этого бить тревогу?
– Все не так просто, Евгений, – мрачно говорит босс. – Во-первых, не ясно, как эти странные дайверы установили государственную принадлежность субмарины – на ней ни опознавательных знаков, ни номеров…
Здесь он прав. Красных звезд на лодках не малюют, а бортовые номера перед выходом на боевую службу тщательно закрашивают.
– …А во-вторых, – голос Горчакова становится трагическим, – все шестнадцать баллистических ракет, установленные в шахтах, имели разделяющиеся ядерные боеголовки. И это страшное оружие, коль уж его кто-то отыскал на морском дне, отныне представляет собой лакомую и очень дорогую приманку.
– Парочка вопросов, шеф.
– Давай-давай – спрашивай.
– Это была подлодка проекта 667?
Сергей Сергеевич не имеет морского образования и опыта службы на флоте, поэтому вытягивает из ящика стола мелко исписанную шпаргалку:
– Ты прав: РПКСН проекта 667БДР «Кальмар».
Память мгновенно воспроизводит картинки с разных ракурсов, тактико-технические данные и особенности названного ракетного подводного крейсера стратегического назначения.
– Вооружение лодки состоит…
– Я помню. Основным вооружением является ракетный комплекс Д-9Р, состоящий из шестнадцати установок шахтного типа. В комплексе используются жидко-топливные ракеты Р-29Р с разделяющимися головными частями. Три боевых блока в каждой «башке», мощностью по две десятых мегатонны.
– У тебя хорошая память, Женя, и отличная базовая подготовка. Все верно: одна ракета – шестьсот килотонн сплошной романтики. И поэтому у нас есть повод для серьезного беспокойства.
– Я бы не стал пороть горячку. Отчего же вы так переполошились?
– А, по-твоему, нет повода?
– Видите ли, товарищ генерал, обычные дайверы балуются до глубин тридцать-сорок метров. Более опытные с продвинутым снаряжением ходят на тримиксных смесях до сотни. Самые отчаянные погружаются до двухсот, абсолютный рекорд – триста метров. Далее нужна специальная и очень дорогая техника. Остатки нашей лодки, судя по полному отсутствию естественного освещения и скудной фауне, покоятся на очень приличной глубине, куда без соответствующего оснащения не добраться. Это первое.
– Обнадеживает. Что второе?
– Вторая причина вашего спокойного сна состоит в том, что попасть на большую глубину мало. У дайверов имеется глубоководный аппарат, по характеру передвижения напоминающий легкий разведчик. Он не способен поднять со дна ничего тяжелее обломков греческой амфоры. Для серьезных работ на глубине нужен солидный робот, оснащенный специальным оборудованием: резаком, сваркой, захватами… Но даже его не хватит – наверху должна дежурить большая платформа с огромным запасом положительной плавучести и с мощным подъемным краном. Наша разведка зафиксировала такую платформу в указанном месте?
– Нет. Только проходящие мимо суда.
– Так в чем же дело? Забудьте, Сергей Сергеевич, это не та проблема…
– Я бы забыл, но, видишь ли, о гибели лодки наше руководство в свое время не заявило, поэтому, согласно международному праву…
А еще Горчаков ненавидит любую религию, будь то ислам, иудаизм, христианство, буддизм, индуизм или что-то другое. Нет, он не воинственный атеист, коих пачками штамповала коммунистическая партия. Просто он не верит в посредников между человеком и Богом, считая их обычными проходимцами, одурачивающими доверчивый народ в храмах, мечетях, синагогах и церквях. Он и без них великолепно осознает окружающий мир, придерживаясь самых высоких моральных норм.
Международное право, касающееся морских границ и прочего, мне хорошо известно. Согласно этим канонам, зона территориальных претензий, где государством присваивается ВСЁ лежащее на дне, представляет собой прибрежную полосу шириной в двенадцать миль. А дальше – на континентальном шельфе или в двухсотмильной экономической зоне – суверенитет распространяется лишь в отношении разведки и разработки естественных богатств, а также в области охраны морской среды. Затонувшие корабли в данный перечень не входят – их наличие в экономической зоне трактуется правом так же, как если бы они покоились в нейтральных водах. И здесь существует одна закавыка: если ни одна из стран своевременно не заявила о гибели корабля, то он сам и находящееся на его борту имущество делится между тем, кто его обнаружил, хозяином (если тот все-таки объявился и доказал права владения) и компанией, осуществляющей подъем. Наша власть трусливо промолчала о гибели лодки и экипажа, поэтому остатки до сих пор ничьи.