— У нас сутки делятся на восемь айат, — поделилась ответной информацией я, — обнуление происходит утром. И я не понимаю, почему вы так мало работаете.
— В смысле? — как-то оскорбленно переспросил Егор.
— Ну, один айат это, — быстро подсчитав, я продолжила, — это три тчасов, так?
— Три часа, — поправил, соглашаясь, мужчина.
— Три часа, — послушно повторила я, — в сутках выделяется три айат на сон, один айат распределен на утренний прием пищи и общение с близкими, обеденный прием пищи и вечерний прием пищи и общение с близкими. И четыре айат человек должен работать или учиться, иначе продуктивность его деятельности очень резко снизится.
— Двенадцать часов пахать?! — возмутился он. — Как вообще такое может быть?
— Один айат у взрослого человека отводится на обучение новому, — терпеливо продолжила объяснять я, — два репра, то есть две четверти айат необходимо совершать прогулку или медитировать. И два с половиной айат нужно работать. Порядок может быть любой, как захочет сам человек, необходимые фазы дня можно разбивать на части, — скептически-недовольное выражение его лица так и не сменилось другим, — такие нормы выработаны на основе медицинских и деятельностных показателей, они самые гармоничные. Лучше расскажи мне дальше про единицы, — я постучала кончиком пальца по краю его аппарата, — мне интересно.
— Ну, один час состоит из шестидесяти минут, а каждая минута — из шестидесяти секунд, — пожав плечами, Егор встал, — то есть и вы работали в таком режиме?
— Моя работа выполнялась круглосуточно, — тихонько рассмеялась я, — в нашем мире создана сеть из телепатов, благодаря чему давно не существует ничего похожего на язык. Мое дело — жить в доме, состоящем из… — запнувшись, я все же решила опустить название, пусть Егор и вряд ли мог его знать. — Из особого материала, резонирующего исходящие из моего мозга волны на… — закатив глаза, я подумала, что не хочу лекцию еще и о единицах измерения расстояний, всего должно быть понемногу. — В общем, приблизительно в сто раз, так что мое телепатическое поле накрывало большую часть города. И благодаря этому люди, запомнившие какие-то звуки из детства и не знающие языка по-настоящему, понимают друг друга.
— То есть, ты тоже произносишь всякую шляпу, вкладывая в нее значения? — перефразировал мужчина, неторопливо расхаживая по комнате.
— Я одна из немногих, кто получал лингвистическое образование, так что я говорю, по большей части, правильно, — смерив усомнившегося во мне нахала грозным взглядом, я поджала губы — едва ли он понял ошибку и поспешит исправиться или хоть извиниться, — но, на самом деле, в этом нет необходимости.
— Прикольненько… — пробормотал Егор, поглаживая свои коротенькие волосы. — То есть, если тут будет человек, владеющий каким-то языком, который я не знаю и никогда не слышал, мы будем говорить каждый на своем и…
— И понимать друг друга, да, — раздраженно вздохнула я.
Ну элементарно же, ну как можно! Не настолько же отсталый мир!
— А какие еще бывают Избранные? — я совершенно не ожидала такого вопроса и уж тем более не думала увидеть такой интерес в его глазах.
— В смысле, с каким даром? — все же решила уточнить я. Он активно кивнул и сел на свою мягкую поверхность, упираясь локтями в бедра и сцепив пальцы. Даже не по себе стало под его прямым любопытным взглядом. — Пирокинез еще бывает, — пробормотала я, не зная, куда деть руки и беспомощно теребя краешек ткани. На меня никто так не смотрел никогда, люди слишком уважают, всегда опускают глаза в пол, а Избранные не смотрят так долго… — левитация, управление силовыми полями. Всего четыре дара.
— Это все очень интересно, правда, — поднявшись, он как-то нервно дернул головой, — но нам нужно показать вас медикам, это на целый день, так что пока приводите себя в порядок, а я схожу за едой.
— Но я и так в порядке, — возразила я, испытывая некоторое облегчение из-за свободы от этого взгляда и жгучий стыд вперемешку с раздражением из-за этого облегчения.
— Вам нужно принять душ, — вздохнул Егор, присев у дверей на корточки и втискивая стопы в обувь, — и помыть волосы так же, как кожу, иначе они скоро станут жирными. Потом я приду и покажу, как ухаживать за зубами в нашем нетехнологичном мире.
Снисходительный и насмешливый тон разозлил меня настолько, что я кинула мягкий прямоугольник в стену и обиженно скрестила руки на груди. Неужели он не испытывает трепета? Совсем никакого? Я ведь из другого мира, я знаю больше, чем все местные ученые, я видела такое, что ему и не снилось, ну неужели все равно?!
Другой вопрос — почему мне не все равно? Почему я хочу видеть этого мужчину обожающим и уважающим меня? Какая мне разница? Просто человек, да еще и с отвратительным характером, издевается надо мной. Только потому, что он так красив? Или я хочу самоутверждения за счет покорения кого-то столь сильного и непокорного?
========== Часть 4 ==========
Ощутив легкое похлопывание по щеке, я попыталась отмахнуться и возмущенно промямлила:
— Как ты смеешь?
Ругаться совсем желания не было, гудело в голове и ужасно звенело в ушах.
— Дзио, — кое-как пробилось через этот звон мое имя, произнесенное низким голосом с ужасным акцентом, — слышите меня?
Вяло кивнув, я вдруг осознала, что мокрые холодные волосы липнут к шее, и поежилась.
— Как это могло произойти? — холодно поинтересовался смутно знакомый голос.
— Откройте глаза, — попросил Егор. Я хотела было сначала пренебречь просьбами всяких нахалов, но потом все же решила побаловать его послушанием. И он был так близко… — голова не кружится? — я отрицательно отреагировала, и встревоженное выражение его лица стало более спокойным. — Вы поскользнулись?
Я вспомнила, как пошла в душ, вспомнила, как постыдно упала на ровном месте, и кивнула, постаравшись скрыть смущение.
— Мы положим резиновый коврик, чтобы этого больше не повторилось, — заверил меня… О, это Кон! А я-то думала, чей голос… — и вас больше не будут оставлять одну во время приема водных процедур, — с нажимом пообещал мужчина, сурово глядя на Егора.
Я осознала, что лежу на своей мягкой поверхности, накрытая тканью с ощутимым мягким ворсом. И никакой одежды. Если я здесь… Егор… Видел меня…
— Какой стыд… — шепнула я, закрывая лицо ладонями.
Это ведь за гранью приличия — показывать обнаженное тело постороннему человеку! Кошмар! Просто невозможно! Пусть я и была без сознания, как смел этот наглый человек входить в помещение, где я без одежды находилась! Он нарушил все мыслимые нормы приличия!
— Извините, но я должен был убедиться…
— Просыпайся, — стянув с девушки одеяло, я встал перед зеркалом, чтобы аккуратно застегнуть воротничок рубашки и завязать галстук, — двадцать минут тебя добудиться не могу.
— Можно было будить поцелуем, — лукаво улыбнулась явно крашеная рыжая, потому что такого естественного оттенка ну не может быть, — а как же завтрак в постель?
— Завтрак в постель только не для бревен, — сосредоточенно занимаясь галстуком, я краем глаза увидел в отражении, как она приподнялась на локтях и возмущенно нахмурилась, — мне ночью пришлось приложить немало усилий, чтобы хоть самому кончить, ты могла бы хоть немного поимитировать. Давай, собирай шмотки, мне уже пора.
— Может, дело было не во мне? — желчно осведомилась девушка, натягивая трусики.
— На мои умения женщины никогда не жаловались, — усмехнулся я, опуская воротничок и прикалывая галстук примерно посередине серебряной заколкой, — так что, скорее всего, дело в том, что нехрен понижать градус и трахаться с одним, когда хочешь другого, — сняв крышку с флакона одеколона, я несколько раз распылил его над головой, наблюдая, как запашистый туманчик оседает на мой ежик, который пора бы уже укоротить немного, — да еще и ныть в уши ебырю по пути к нему домой, как любишь парня, которого бросила по своей же тупости.
Оставив ее сидеть с открытым ртом и вспоминать свои пьяные речи, я отправился на кухню допивать кофе и ждать, когда она соизволит одеться. По крайней мере, до встречи с отцом у меня еще час, должен успеть.
Егор, коснувшийся было моего плеча, отскочил, как получивший разряд, и упал на копчик, запутавшись в собственных ногах.