— Да?
— Джил, привет, это Руари.
— Привет, — отозвалась она после некоторой паузы, и я разобрал в ее тоне обиду. — Думала, уже не позвонишь. Ну или Брайан тебе мой номер не передал…
— Передал, просто мне некогда было.
— Ты мог бы просто позвонить и узнать, как у меня дела. Учитывая, при каких мы обстоятельствах расстались.
— Ты отца боишься? Не беспокойся. В ближайшее время он ничего не будет предпринимать.
— Откуда ты знаешь? Ты даже не догадываешься, какой он. Он только и ждет, когда закончится отведенный мне год. И никто ничего сделать не сможет.
— Посмотрим. Но я не для этого тебе позвонил. У моего друга сегодня вроде как вечеринка в честь открытия паба. Пойдешь?
— Сегодня? Это во сколько?
— Сейчас. Я тут рядом. Через пять минут буду.
— Я не успею собраться.
— Я подожду.
Я дожидался неподалеку от дома. Джил показалась минут через пятнадцать. На ней были зеленые чулки, рыжий плащ, из-под которого едва виднелась короткая желтая юбка. Всю ее окутывал неповторимый вересково-медовый запах, словно она и не жила в этом ужасном доме.
— Привет, Джил.
Я поймал ее руку. Наклонился, чтобы поцеловать в щеку, но она отстранилась. Ее ладонь, мягкая, теплая и нежная, дрожала.
— Что-то не так? — спросил я.
— Нет, извини… Просто… — она смутилась. — Вы ведь друзья с Брайаном?
— А что?
— Мы с ним в одном классе. Просто он сказал, чтобы я была с тобой осторожней.
— Да? Это в честь чего? — удивился я.
— Особенно в полнолуние.
— А он не сказал, что я хороших людей не обижаю? После того, что произошло у «Павшего воина», мне это даже как-то странно слышать.
— Прости, пожалуйста, — она в смущении смотрела на меня. — Забудь.
— Пойдем?
Она кивнула.
Мы шли до «Кейт Райанз» молча. Внутри, в новом пабе Сида, было многолюдно, шумно и вовсю шло веселье. На маленькой сцене зажигали музыканты. Иногда выходили дочери Сида — близнецы, и тогда в атмосферу паба вплескивался жгучий огонь ирландских танцев. Стучали каблуки танцевальных туфель по дубовому настилу сцены, в ритм им постукивали о стойку опустевшие стаканы, из которых посетители только что опрокинули в глотки обжигающий выдержанный виски. Многие танцевали.
Я протащил Джил за собой к стойке.
— О, Руари! Привет! — Сид кивнул.
Он потянулся за «Джеймсоном», чтобы налить, и замер, заметив, что я не один.
— Нам с Джил сидра, — крикнул я, перекрывая шум.
Сид бухнул перед нами на стойку два огромных пенных стакана «Балмерса». Я протянул один Джил.
— Не бойся, девочка, это почти лимонад! — крикнул Сид, склонившись к Джил и видя ее нерешительность.
Она поверила. А Сид заговорщически подмигнул мне. Впрочем, я тоже не почувствовал крепости после привычного «Джеймсона». Однако яблочный напиток коварно ударил в голову после нескольких глотков. По телу разлилась приятная расслабленность. Да и Джил больше не чувствовала себя неуютно и не смущалась, даже не заметив, что я обнимаю ее за талию. Мы выпили по пинте, и я потянул ее в гущу танцующих.
От чистых переливчатых звуков арфы, от многоголосья флейт и скрипок, способных в один миг одной долгой нотой вызвать на глазах слезы или улыбку на губах, от баурана — огромного неустанно стучащего музыкального сердца, задающего ритм, от души банды — глубокого баритона Кахана вибрировала каждая клеточка тела. И пульс, и каждое движение ног теперь ударяли синхронно общему ритму безумного веселья, царящего вокруг.
Сжимая ладони Джил в руках, ощущая ее тепло, я видел, как молочная кожа щек девушки приобретает яркий румянец, как как вспыхивает в глазах азарт, изгнав из них обреченность и тоску.
Как мы оказались в гардеробной хозяина, я уже не помнил. Кажется, возвращались из туалетной комнаты, когда нам в голову пришло поиграть в догонялки в хозяйских комнатах. Мы со смехом вломились в темное узкое пространство, завешанное одеждой.
Джил отстала, запутавшись в длинной шубе. Но через миг я ее уже нашел и прижал к стенке. В ушах отдавался ритм баурана, а дыхание было разгорячено танцами, беготней и алкоголем. Наши губы встретились. Джил обняла меня за шею. На пол посыпались круглые пуговки с ее блузки. Я освободил ее грудь от кружевного лифа. Следом мои руки забрались ей под юбку, скользнули по чулкам выше, стаскивали шелковые трусики.
— Руари, что ты делаешь? — шептала она. — Не надо. Не надо…
Но отталкивать не стала. А я не стал останавливаться.
— Ах вот вы где! Ну натворили, детишки! — над нами стоял Сид с фонарем в руках и неодобрительно качал головой, но на губах его играла улыбка.