— Жалко, что он заматереть не успел, — заметил кто-то. — Глаза синие еще.
— Успел. У них это семейное, — ответил доктор Хэйс.
— Все равно. Какой-то он слишком смирный, Гарван!
— Хотите адреналину, парни? Сейчас будет! Тащите миску.
Мне накинули на шею несколько проволочных петель. Я даже не пытался вывернуться, зная, чем это может кончиться, и что, дергаясь, еще сильнее затяну на шее петли. Где-то рядом жалобно хрюкнула овца, и через несколько минут передо мной поставили миску с еще дымящейся овечьей кровью.
Хэйс схватил меня за загривок, делая вид, что собирается макнуть туда мордой, а сам незаметно вколол мне в шею сыворотку. Потянули за петли. Я влетел мордой в чашку. Большая часть крови выплеснулась на моих мучителей. От сыворотки, что вколол Гарван, у меня уже заходился пульс. В этот раз «Лунная ярость» действовала по-иному.
— Мне еще вчера показалось, что вы самоубийца. Теперь я в этом уверился, — прошептал я доктору. — Я вас первого порву на лоскуты, мистер Хренов Экспериментатор.
— Знаешь, сколько таких, как ты, на моем счету? — доктор зло усмехнулся. — Твоя голова будет висеть на стене в моем доме рядом с остальными, обещаю.
Внутри разгорался жар, пробуждая древние инстинкты. Я стоял, оскалившись, слизывая остатки крови с морды, потом издал негромкий, глухой, рокочущий рык, идущий из самого нутра.
Псы смолкли. Как и люди. А я учуял засочившийся в воздухе тонкими струями страх, сливающийся в одну бурлящую, полноводную реку. И вдруг встретился взглядом с Фалви. Тот стоял в самом последнем ряду. Хмурый и мрачный. С ружьем, в котором не было ни одной пули.
— Чего ты ждешь⁈ Пошел! — заорал на меня Хэйс и махнул в сторону поросших вереском гор.
Я слизнул последние капли и сел.
— Не доставлю вам такого удовольствия, — глухо прорычал я. — Мы с сержантом вчера не договорили.
— Обойдешься! — дуло ружья Хэйса уперлось мне в лоб.
— Да, давайте закончим, и побыстрее.
Хэйс еще раз ударил меня по морде. Бешенство закручивалось темным водоворотом в тугую пружину, но я его еще сдерживал.
Сержант пробрался к нам с задних рядов, застыл. Мы смотрели друг на друга несколько мгновений.
— Вам придется подойти ко мне очень близко, — прошептал я. — Это только для ваших ушей.
— Фалви, да он вам глотку хочет перегрызть за вчерашнее! — сказал Хэйс. — Он ведь обещал!
Но сержант сделал шаг ко мне, присел. Горло его оказалось всего в футе от меня.
— Руари. Ты должен понимать, почему я это сделал, — негромко произнес он.
— Вы трус!
— Нет. Тебе нельзя никого убивать. Это значит — перечеркнуть все. Всю нашу работу.
— Вы трус.
— Убьешь представителей власти — окажешься вне закона. Я не мог этого допустить.
— Вы трус. Трус, который не может идти против системы. Вы меня предали. Как и ее когда-то! Из-за своей проклятой работы!
— И я живу с чувством вины. Тогда — я ошибся. Но не сейчас. У тебя есть шанс сбежать. А у меня появится время переговорить с Джеком лично и прекратить это безумие.
— У вас не будет такого шанса. Хэйс мне только что вколол «Лунную ярость». Раза в два больше, чем в прошлый раз. Сделаете резкое движение — вам конец! Все остальные — уже трупы!
— Руари, о господи! — выдохнул ошарашенно Фалви.
На его лице отразилось отчаяние, но вдруг он подался вперед. Обхватил меня за шею рукой.
— Вы что творите, Фалви? — хрипло произнес я.
— Нет, Руари, нет! Успокойся! Ты сможешь перебороть эту чертову дрянь! Так же, как в прошлый раз!
Я вздрагивал, шерсть стояла дыбом, но я все же позволял ему сделать то, что он хотел сделать давно. Его ладони скользили по моей голове, по спине, приглаживая взъерошенную шерсть, словно он прощался со мной. А мне самому хотелось вцепиться ему в горло. Я так сжал челюсти, что казалось, мои зубы начнут крошиться.
— Фалви, черт побери, это не собака! — Хэйс сплюнул. — Прекратите!
— Что с моей семьей? — прошептал я.
— Я не знаю.
— Как⁈ Вы даже не попытались их предупредить?
— У меня был небольшой выбор. Либо ехать с Охотниками, либо идти к твоей семье. Мобильный у меня забрали, я не мог им позвонить. Прости. Беги, Руари. Беги же!
Я резко отпрянул от него, вырвавшись, и, задавив желание убивать всех подряд, помчался вниз по склону холма. Вслед мне неслись возмущенные, рассерженные крики, отдавались распоряжения. Больше всех был раздосадован Хэйс.
Но я летел вперед галопом, не оборачиваясь и все больше ускоряясь. Сзади вовсю трубил охотничий рог, с гонным лаем мчалась свора, а за ними — внедорожники Охотников. Я продолжал принюхиваться.
Мир превратился в одно неспокойное море запахов. Ветер нес сзади запах псов, пота, разочарования и упрямой злости. Он наслаивался на ароматы вереска, полевых трав и леса. Я ловил носом струи ветра, приносившие далекие запахи с ферм, реки и далекого Клонмела.
И все-таки кто-то подстраховался, предусмотрев возможность, что я побегу не туда. Из небольшой рощицы вырвалась засада — группа Охотников с собаками. Они неслись мне наперерез. Но я и не думал сворачивать. Тогда Охотники спустили псов с цепей. Бешено лая, они приближались ко мне, как песчаная лавина. Клацнули зубы, но я уже прыгнул, перелетая на всей скорости через свору. Приземлился и, ни на миг не задержавшись, прянул дальше.
Псы мчались за мной, все больше отставая.
Салливан ждал на берегу. Вышел внезапно из-за ствола старой ивы. Вскинул ружье и выпустил в меня все свои десять обещанных пуль.
Глава 13
А я даже не успел удивиться, откуда он тут взялся. Боль обожгла, как раскаленное железо, и я рухнул у его ног.
— Ты всегда был слишком прямолинеен, Руари, — сапог Салливана придавил меня к земле. — Попортил я тебе шкурку, охотники будут недовольны. Ну да ладно.
Нутро продолжало жечь огнем. Из глаз от боли катились слезы, из груди хлестала кровь, стекала по камням в воду.
— Шур! — прошептал я. — Шур!
Волна ударила в Салливана, сбив его с ног и освобождая меня. Из последних сил я оттолкнулся лапами и прыгнул в реку. Салливан вскочил, снова стал стрелять. Но струи реки, бережно обхватив, утаскивали меня вниз, на самое дно. Камни с реки поднялись щитом, отражая пули. А потом обрушились на меня, засыпая.
— Шур! — завыл я от боли.
— Терпи, братец, терпи! — прожурчало рядом.
Камни давили, едва не ломая мне ребра и выдавливая из тела серебряные пули, как занозы.
Темная синева переливалась, как рыбья чешуя в глубине реки, блестела, вспыхивала искрами. Только когда ее пересекла яркая, мигающая белым и красным точка, я понял, что смотрю на небо, отраженное в спокойной водной глади.
— Шур! — прохрипел я, вспомнив.
— Я здесь, братец! — прожурчала она.
В груди все еще жила боль. Тупая, ноющая. Но я больше не чувствовал себя бессильным и смог подняться на ноги.
За моей спиной тихо шелестели листвой деревья. Легкий восточный ветер нес массу запахов. Речная свежесть смешивалась с солеными струями с моря, запахами небольшого поселения, светившегося огнями на берегу справа от меня. Плеснула волна и выкинула на речной песок десять серебряных пуль.
— Шур, ты спасла меня!
— Что случилось, братец?
Я сел на мокром песке, посмотрел в небо, вслед удаляющемуся самолету, и рассказал.
— Что будешь делать дальше, братец?
— Не знаю. Сколько прошло времени, Шур?
— Три дня. Я послала Дули к твоему дому. Там никого не оказалось.
— Что это значит? — спросил я срывающимся голосом.
— Ты сам что-нибудь чувствуешь?
Я прислушался к себе, но не смог понять. Словно нити, связывающие меня с семьей, кто-то обрезал.
— Тебе нельзя домой, — прожурчала Шур. — Тебя там могут ждать.
— После такого-то? — я кивнул на пули.