Лёхин с улыбкой принадлежащего к особому племени спасающихся от дождя кивнул компании ребят весьма разношёрстного вида: от импозантного через нейтрально-обыденный до расхристанно-бродяжьего. Кто-то из компании тоже кивнул и улыбнулся, кто-то не обратил внимания. Но все, как один, дружно захохотали, когда на крыльцо один за другим влетели качки в лёгких спортивных костюмах. Один из них, будто не слыша хохота, снял прилипшую к телу майку и принялся выжимать её. Художники мгновенно примолкли и уважительно принялись изучать рельефы напряжённой спины, перебрасываясь названиями отдельных мышц и жалея, что нельзя некоторые фломастером расписать и посмотреть как они будут двигаться на живом теле… Качок, не оборачиваясь, что-то бормотнул в их сторону — и художники снова покатились в заразительном смехе… Лёхин усмехнулся: старшекурсники, почти профессионалы, — ишь, как солидно обсуждают "материал" по практической анатомии.
Но, впрочем, он и сам увлёкся. Надо бы осмотреться и подумать, с чего начать расследование. Итак, осмотр места, где часто бывала пострадавшая…
Под ухом что-то бормотнули.
Лёхин онемел. Шишик?! Он что — всё время был рядом?! И в кафе тоже?..
Медленно повернув голову, Лёхин скосился на плечо. Шишик сидел, нахохлившись и глядя на хозяина честными глазами.
"Две недели без посторонних глаз, — безучастно подумал Лёхин. — Две недели я чувствовал себя совершенно свободным… А теперь вот этот шпион-шишмарик расскажет и покажет всё, что я прятал, так называемым домочадцам…"
Почему-то сразу почувствовалась и тяжесть промокшей одежды, и странная, какая-то всеобщая усталость…
Шишик хрюкнул. Лёхин с усилием, не пытаясь даже напрягать лицевые мышцы, чтобы хоть как-то скрыть тяжёлую обиду, снова взглянул на "помпошку". Та хлопнула глазищами и старательно, крепко-накрепко зажмурилась.
Благо, что стоял на краю бетонной плиты, изображающей крыльцо корпуса, Лёхин мог позволить себе обернуться и прошептать:
— Не расскажешь?
Шишик медленно, цепляясь лапами за все швы куртки, съехал к нагрудному карману и протиснулся под клапан.
Чувствуя то ли свободу, то ли просто облегчение, Лёхин некоторое время смотрел на монотонно гремящий по карнизам дождь. Да так глубоко ушёл в созерцание, что не сразу расслышал странной тишины на крыльце. И потому обернулся легко, собираясь продолжить ненавязчивое общение с компанией студентов. И — остолбенел.
На крыльце, шагах в трёх от двери, стояла девушка (с таких, наверное, рисуют красавиц для сказочных иллюстраций) — прелестная, с наивно-кукольным глазастым личиком, в облегающей стройную фигурку черной одежде с разрезами до бедра и с неожиданно вызывающим декольте, она уверенно стояла на высоких шпильках…
Девушка мельком бросила взгляд на Лёхина. Тот улыбнулся в ответ, уже приходя в себя, и хотел было снова глянуть на дождь… Но…
Художники, тесно сплочённой компанией, хмуро и молчаливо смотрели на девицу. Странно, но в глазах многих из них ясно проглядывала враждебность. А вот физкультурники суетились вокруг неё, словно свита на выходе королевы. Один, например, счастливо млея, держал в руках маленькую дамскую сумочку и плотную папку на тесёмках, в которой озадаченный Лёхин вдруг узнал папку для нот. Пришлось бросить взгляд на вывеску корпуса, чтобы уточнить то, что давно знал, но как-то сегодня пропустил: здесь не только худграф, но и музпед… Второй физкультурник трепетно распахнул позади девицы длинный плащ, помогая надеть его.
Что-то зашебуршилось на куртке Лёхина. Держась за клапан, Шишик гневно пискнул что-то нелицеприятное в сторону девицы и снова утоп в кармане.
Лёхину, вообще-то, вся эта кутерьма надоела. Он уже поразмыслил над личной ситуацией и собирался покинуть крыльцо корпуса. Но его снова остановили. Остановило. Одно-единственное движение девицы. Всё так же молча и мягко улыбаясь, она застегнула плащ и… склонив головку, накинула широкий капюшон.
— Спасибо, мальчики, — грудным, пронизывающим до дрожи в коленках голосом сказала она физкультурникам, в упор не замечая насупленно-надменных лиц художников.
Она не пошла — поплыла с крыльца на дорожку и за угол. Поплыла так, что, даже упакованная в длинный плащ, заставила исторгнуть стон из сердец физкультурников.
— Ну и баба! — с наивным восхищением сказал один.
— Скажи спасибо, что не позвала, — брезгливо сплюнув, сказал патлатый художник, почти с ненавистью следивший за девицей. — С… такая, каких поискать.