С Людой оказалось легко общаться. Несмотря на опасения мужа, она так и не заговорила с гостем о состоянии Лёнчиковой одежды и лица, строго придерживаясь одной темы — погоды. А может, выручили собаки. Она так часто заглядывалась на них и на детей, что забывалась и могла трижды спросить одно и то же. Так что Лёхин мог не спеша разглядеть её и даже улыбнуться своим мыслям: эти двое здорово походили друг на друга — одинаково небольшого роста, худощавые, спокойные и немногословные.
Появился хозяин, и жена с детьми, забрав собак и миски, мгновенно улетучились из кухни после короткого: "Поговорить бы нам надо".
Усмехнувшись, Леонид сказал:
— Спиртного дома почти не держим. А сейчас пожалел.
— Да ладно, чаем перебьёмся, — улыбнулся Лёхин.
Они выпили по чашке, налили по второй. Жареным пирожкам Лёхин сказал своё полное и окончательное "Одобрям-с!".
— Сон я видел, — нарушил молчание Леонид. — И тебя в том сне.
— Да? И что я там, в твоём сне, делал? — легко спросил Лёхин.
— Дрался — что. Ты, вообще, каким боком к этому "Ордену Казановы"?
— Ты и про "Орден Казановы" знаешь? — удивился Лёхин. — Я думал, тебя со стороны зазвали — меня проучить.
— За что тебя, кстати?
— Есть там Анатолий один. Мордель я ему маленько подретушировал.
— А, Толька… Смысла нет ему морду раскрашивать — зарастает быстро.
— Леонид, а сколько Анатолию лет? — осторожно спросил Лёхин.
— Весной юбилей отмечали. Двадцать.
"А выглядит на все двадцать пять…"
— Давай без всяких танцев-шманцев? — решительно предложил хозяин. — Меня больше "Ордена Казановы" интересует только одно: как ты за гаражи попал. Не поверю, что за мной топал. Я с этими лохами минут десять говорил, прежде чем они…
— Я тоже сон видел, — после недолгой паузы ответил Лёхин. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но в моём сне тебя убили. Вот и пошёл место искать, где… Ну, сам понимаешь…
Хозяин взял салфетку, вытер пальцы и задумчиво высказался:
— Чую, танцы-шманцы продолжаются. Давай в поддавки. Сначала я, если боишься чего не то сказать, а потом ты. Я в "Ордене Казановы" четыре года начальником охраны работал. Альберту нравилось иметь отдел охраны из семерых, а мне чего возражать? Деньги неплохие шли. Мне там делать почти нечего было: сигнализацию проверил, подчинённых построил — и сиди себе в кабинете так называемом. Ну, от нечего делать сначала читал запоем, а потом решил самосовершенствованием заняться. Кабинет у меня — почти пустая комнатушка, в смокинге больно не потренируешься, а вот медитация — самое оно. Ну, и развил я себе интуицию. Ничего не скажу — драться стал лучше, легче как-то. Но в последний год всякая чертовщина начала мерещиться. Не знаю, чем там все эти компаньоны и компаньонки занимаются, только кафешные стены, пол, потолок будто чернотой стали наливаться. Тесно стало там и душно. Я уж к врачу сходил провериться — боялся, с лёгкими что-то не то. Терапевт говорит: всем бы такие лёгкие. А последние несколько месяцев, перед тем как уйти, видел крыс — необычных…
— И были они зелёные и прозрачные, — закончил Лёхин, и замолкший было на полуслове Леонид остро всмотрелся в неожиданного гостя. Лёхин между тем расстегнул нагрудный карман рубахи и вынул фотографии. — Роман пропал неделю назад. Я ищу его и девушку, которая пропала в одно время с ним, причём тоже из кафе. Чем Роман занимался в "Ордене Казановы"?
Хозяин взял фотографии и улыбнулся — как давнишнему, хорошему знакомому.
— Хорошо здесь его сфоткали. Пропал, говоришь, Роман… Девушки не знаю — сразу говорю… Ну что ж… Хозяин Роману платил из своего кармана, чтобы раз в неделю он пел компаньонам. В кафе мог приходить, когда вздумается. Я его поначалу слушал — ни одного "концерта" не пропускал, больно здорово пел. Вроде о любви, а вроде и нет. Людке я после его песен начал цветы таскать — сам себе удивлялся и до сих пор удивляюсь… А потом что-то не то пошло. Кажется, он те же песни поёт, а вот чего-то не хватает в них. Может, эстрадникам, попсе начал подражать? Не знаю. А однажды слышал, как он в комнате компаньонов с хозяином ругается. Типа, хозяин ему слова правит в песне, и ему, Ромке то есть, это не нравится. И ещё сказал: или — или. Или поёт своё — или уходит из кафе. Альберт сразу на попятный: да пой ты как хочешь, жалко, что ли. Ну, Ромка и остался. А потом я ушёл. Но последние песни Ромкины слушал как первые его — слова красивые были. Только о его песнях и жалел, уходя-то… Ну, я в поддавки сыграл. А ты? Или боишься ещё?
— И я сыграю, — легко сказал Лёхин. — Я многое вижу — это ты уже понял. А доберманы пришли, потому что помощь понадобилась, а на мне отметина — "помогите, кто может!". И за гаражами разыскал — по следу ментальному. Поверишь?
— Поверю, — серьёзно ответил Леонид.
37.
Навеса над Леонидовым подъездом нет. Только выступ небольшой. Лёхин как вышел — сразу начал искать под ним местечко без луж и ручьёв. Нашёл, вынул из кармана спичечный коробок и высыпал на ладонь пару светлячков.
— Ну и кто мне кино покажет?
Зеленовато-голубоватые жучки, лежавшие вповалку, зашевелились и снова замерли носом к носу. Слева что-то мелькнуло. Лёхин оглянулся: ба, один из кирпичей и в самом деле показывал кино. Долгий романтический эпизод: скамейки, кусты и деревья; по асфальтовой дорожке в свете фонаря прогуливается пожилая чета — наверное, перед сном вышли. И — всё? А где девушка-гардеробщица?
От досады Лёхин чуть не стукнул себя по лбу. Подарок Следака имел одну особенность: прицепил "жучка"-светлячка — следи за нужным объектом с начала до конца. Иначе конечный пункт увидишь глазами преследуемого и долго будешь гадать, где это место находится.
Что до предположений, так вот они: девушка не пошла домой, а сидит где-нибудь в сквере. Точно не парк. Не совсем уж она, наверное, сумасшедшая идти в парк к ночи, около половины одиннадцатого.
— Шишик! — в отчаянии воззвал Лёхин. — Как мне её найти?
Шишик сидел на запястье, где ползали букашки, и, казалось, сосредоточенно следил за их движением. На вопрос Лёхина он вскинул жёлтые глазища — и вдруг глазища плавно поехали налево. Хозяин терпеливо подождал, но глаза Шишика вернулись на место и повторили уход налево.
— Ничего не понимаю! — признался Лёхин.
"Помпошка" бормотнула что-то скрипучее и явно нелицеприятное по поводу сообразительности хозяина и снова старательно повела глазами налево.
— Туда, что ль, идти? — безнадёжно спросил Лёхин. — А если она далеко живёт? Так пешком и топать?
Слева раздался глуховатый стук закрывшейся дверцы, и от одной из тёмно-блестящих машин к Лёхину зашагала высокая фигура в плаще и под зонтом. Лёхин убрал светлячков в коробок, мельком углядев, что Шишик подпрыгивает на запястье и даже вроде как лапками всплёскивает. Чего это он?
— Добрый вечер, Алексей Григорьич. Как ваш подопечный? Всё обошлось?
Шишик Профи не рассчитал скорости и врезался в Ника, отчего оба, довольные, повисли на манжете Лёхиной куртки. Судя по всему, это положение не мешало им активно обмениваться информацией, на что Лёхин мысленно поджал плечами и ответил Соболеву: