Подружки переглянулись.
— Ты чего развоевалась?
— Сама не знаю. Смешной. Дурачок какой-то.
— Может, ты его знаешь? Насолил, может, чем?
Подумав, Лада покачала головой.
— Нет. С тобой то же самое. Как тебя увидела, так с языка и рвалось что-то такое высказать — посмеяться. А с ним даже хуже. Прилизанный. Как картинка. Как будто не настоящий… Слушай, Валь, а может, его точно нет?
Они прыснули в кулачок. Теперь смешил даже намёк на шутку.
— Валя, а он правду сказал, что можно спуститься и посмотреть?
— Можно. Только стоит ли?
— Ну-у, на минутку!..
И добилась своего.
А внизу справляли день рождения одного из компаньонов. Хозяин такие мероприятия проводил обязательно и с размахом. Кафе в праздничные дни открывали чуть позже, а именинник имел право привести приятелей и подружек со стороны, как и компаньоны — провести одного человека. Так что и народу на халяву в корпоративные праздники бывало много.
Едва подружки вошли, они окунулись в настоящий праздник: дискотека, нарядные люди, поздравления имениннику, затеваемые ведущим игры — всё сияло, сверкало, хохотало, пело.
— Я потанцую? — взволнованно спросила Лада, когда Валю позвали к столикам, где обычно сидели просто посетители.
— Конечно. Если что — я у столиков!
Пару раз Валя оглянулась, но в блестящей толпе Лада, выглядевшая в своей одежде девочкой-подростком, не потерялась: она смеялась, играя, как и остальные, воздушными шарами; подхватывала падающие на всех золотистые гирлянды, танцевала — в общем, веселилась от души.
Валю позвали обговорить один из номеров концерта в честь именинника. Когда всё согласовали, она обернулась в поисках Лады. Нашла легко.
Лада медленно шла сквозь толпу — словно по одной из тропок в лугах за деревней, свободным, спокойным шагом. Шла очень ровно, не боясь, что на неё наткнутся, — и правильно делала: кто бы ни попадался на пути, все поспешно отпрыгивали, отскакивали.
Пока ещё только удивлённая, Валя взглянула, куда же идёт её подружка. И вот тут-то её сердце больно вздрогнуло: так же медленно и широко шагая, навстречу Ладе шёл Ромка. Он, видимо, уже собрался уходить: на нём, несмотря на тогда ещё тёплую и сухую погоду, был полюбившийся ему плащ с капюшоном, болтавшимся на спине, а через плечо — гитара в чехле.
Двое неотвратимо шли навстречу друг другу, а танцующие почему-то не замечали этого странного, почти колдовского движения, разве что шарахались в последний момент, уступая дорогу.
Они остановились в метре друг от друга и неподвижно стояли бесконечно долго. А люд вокруг них толпился и веселился, оставляя свободным маленькое, огороженное невидимыми стенами пространство. Словно не замечая их.
А потом в кафе случилось странное: сначала будто порыв предгрозового ветра обвеял зал, взвихрив украшения, конфетти, блёстки; и вдруг всё стихло и стемнело — на несколько минут отключилось электричество. Никто не испугался: возможно, все решили, что это шутка из заготовленных ведущим. А ещё — на столиках у стен горели свечи. После секундной тишины в полумраке все задвигались, засмеялись.
Тут и свет включили. И Валя с ужасом обнаружила, что Ладки нигде нет. Она бегала по залу, спрашивала всех в толпе и о подружке, и даже о Ромке — в ответ только пожимали плечами. Она пыталась дозвониться до Ладки — тишина.
А на следующий день она почувствовала пустоту и сонливость.
39.
Теперь зонт держал Лёхин. Валя откинула капюшон, смотрела куда-то в дождь и часто вздыхала, как после долгого плача.
— Я всё время спала… Сплю. Посетителям со мной неинтересно. А потом я поняла, что мне тоже неинтересно их заманивать — обвораживать, как говорит Альберт. Наверное, это после Ладки. Очень часто так бывало и раньше: думаешь о чём-то, что это важно, а поболтаешь с нею, смотришь потом — и ничего важного, оказывается, нет. Вроде и говорить-то ни о чём таком не говорим…
— А может, они сбежали, когда свет погас?
— Нет. Вы же видели зал. Они почти на другом конце от дверей были. И охрана никуда не отлучалась. Я у них тоже спрашивала. И сбежать они не могли. Ладка бы не позволила. Она… ну, такая, практичная очень…
— Но ведь пошла к Ромке, — безнадёжно возразил Лёхин.
Валя хлюпнула носом, приложила к лицу платочек. Лёхин немедленно почувствовал себя очень практичным и строго сказал:
— Так, сейчас я провожу тебя до квартиры. Ты успокаиваешься и продолжаешь учиться. В кафе больше не ходи.
— Меня туда и не пустят, — отозвалась Валя. — Да я и сама теперь не хочу. Мне бы только Ладку разыскать.
— Ладку ищу я. — В доказательство Лёхин вытащил фото Лады и Романа. — Частный детектив я.
— Правда?
— Правда-правда. Вставай. — Они уже вышли из сквера к дому, который надо было обогнуть, чтобы через школьные спортивные площадки увидеть дом, где снимала Валя квартиру, как Лёхин догадался спросить: — Валя, а ты не помнишь: когда свет включили, в зале оставались Альберт и Анатолий?
— Альберта не помню, а вот Анатолия искали, — сказала девушка. — Я так сейчас всё хорошо вспомнила, что даже услышала, как его зовут. Они с ведущим что-то не согласовали. Я уже от охраны выскочила, его ещё искали. Но в конце вечера он уже появился и всё время с Альбертом держался.
"Ну и что тебе даёт эта информация? — вопросил себя Лёхин. — Что Анатолий причастен к этому делу? Торжественно-то как звучит. А причастен-то каким боком? Убил обоих? Позавидовал Ромке, похитил Ладу, и Ромка теперь ищет, где она?"
На всякий случай он проводил Валю вплоть до лифта, где и снял с неё светлячка и помчался назад, надеясь, что заждавшийся профессор не плюнул и не уехал.
Машина оказалась на месте, и Лёхин здорово обрадовался. На улице не холодно, но только в закрытом, тёплом и сухом помещении понимаешь, насколько промозгло за окном.
Шишики тоже обрадовались: пали в дружеские объятия, словно век не виделись, да так, сцеплённые, и свалились куда-то под сиденья. Лёхин, правда, подозревал, что они обрадовались не столько встрече, сколько возможности обменяться информацией. Поэтому втихомолку от Соболева, нагнувшись набок якобы штанину поправить, он шёпотом высказался куда-то вниз:
— Болтун — находка для шпиона.
В ответ ему что-то скрипуче посоветовали. Что — Лёхин, естественно, не понял, но совет дали таким язвительным тоном, что Лёхин смог пробормотать только универсальное:
— Сами такие…
И выпрямился. Соболев спокойно вёл машину, и Лёхин только открыл рот, чтобы рассказать ему о результатах встречи с Валей-Ивонной, как уловил странный блеск справа. На ручке, поднимающей стекло, сидели два шишмарика и возмущённо таращились на него. Пряча улыбку, Лёхин отвернулся. Интересно, на что он ответил: "Сами такие…"?
Коротко доложив профессору о встрече, Лёхин погрузился в размышления, как и куда из зала могли пропасть двое. Если только Ромка не сообразил вывести Ладу, как Лёхин вытаскивал частного детектива, — через окно. Но зачем вообще надо было исчезать? Валя описывает Ладу практичной девушкой. Неужели внезапная влюблённость затмила ей всё? Ведь она могла предупредить подругу: "Прости, пока ты на работе, мы с Ромкой погуляем немного, а потом мы с тобой перезвонимся". Или всё-таки Ромка своей способностью влюблять заморочил девчонке голову и смог уговорить на всё, что угодно? Но и для него логичней было бы привести Ладу в пустую квартиру родителей, которые уехали, как говорит бабка Петровна, надолго. Нет, здесь явно что-то не то.
Видимо, профессор тоже размышлял об исчезновении юной пары, потому как вскоре нарушил молчание, рассеянно спросив в воздух: