«Несчастный был вынужден выставить на продажу:
„Книгу, изданную Эльзевирами“, — если это литератор;
„Картину“ — если это художник;
„Что-нибудь из мебели“ — если это светский человек;
„Прекрасный фарфоровый прибор“ — если это журналист;
„Столовое серебро“ — если это актер драматического театра;
„Перстни“ — если это разорившийся аристократ».
Причем заметьте, что каждый из этих несчастных достоин особого сочувствия: литератор пользовался успехом; художник побывал в Риме; банкир имел глупость не объявить банкротства; аристократ занимал высокую должность. «Вы просто обязаны, — говорят вам проникновенным тоном, — купить билеты; цена-то совсем скромная! Для вас это сущий пустяк. Вы наверняка выиграете; кстати, билеты уже почти все распроданы».
«Вы мне позволите взглянуть?» — говорите вы холодно; вы все еще надеетесь найти путь к отступлению.
Вы берете билет, разглядываете его, вертите в руках. Вы на виду; на вас смотрят… Вернуть билет назад невозможно.
Если дело зашло так далеко, держитесь величаво; объясните, что вы счастливы быть полезным; купите всего один билет, но зато сияя от счастья; утешайтесь тем, что вы не одиноки, что еще восемьдесят девять человек тоже выбросили на ветер пять или десять франков, один, два, три, а то и десять наполеондоров[73].
Однако на будущее учтите, что:
1) разыгрываемый предмет стоит на самом деле в три раза дешевле;
2) нередко билетов распродают недостаточно, и розыгрыша вообще не устраивают;
3) владелец разыгрываемого предмета почти всегда оставляет половину билетов себе и таким образом имеет сорок пять шансов против вашего одного;
4) о той особе, которой вы помогаете, вы и слыхом не слыхивали;
5) да и она о вас никогда не услышит;
6) следственно, вам не стоит ни ждать благодарности, ни надеяться на удовольствие.
Мы знаем композитора, чье фортепьяно разыгрывалось в лотерею семь раз. Оно приносит тысяч восемьсот франков в год. Однако в Париже осталось всего три незадействованных квартала.
Что же до способов уберечься от лотерей, мы можем посоветовать только одно — изучить в тонкостях систему Лафатера[74] и угадывать близкую опасность по лицам, интонациям и жестам.
Мы были знакомы с одним порядочным человеком, которого можно назвать образцом, идеальным воплощением осторожности.
Он ловко предохранял себя от любых покушений на его кошелек, от кого бы они ни исходили: от мошенников или от правительств, от порядочных людей или от светского общества.
Прежде всего, он решился умереть холостяком. И умер!.. нам довелось идти за его гробом; он был накрыт белой простыней и ехал на похоронных дрогах для бедных. Однако покойный умер не девственником. О нет, ни в малейшей степени!
Все свое состояние он вложил в пожизненную ренту и благодаря этому получал ежегодно кругленькую сумму в шестьдесят тысяч ливров.
Следовательно, он не платил налога на недвижимое имущество, ему не грозили принудительные займы, военные реквизиции и контрибуции и проч.
Он славно устроил свою жизнь.
Жил он в самой лучшей из парижских гостиниц, где занимал роскошно обставленные апартаменты.
Следовательно, он никогда не платил ни налога с движимого имущества, ни подушной подати, ему не грозили ни дежурства в Национальной гвардии, ни превращение собственного дома в армейские квартиры.
Слуг у него не было.
Он договорился с владельцем наемной кареты, и тот всегда в нужное время предоставлял ему экипаж с лакеем.
Он бывал на роскошных обедах, но, по причине своего холостяцкого звания, был освобожден от обязанности устраивать ответные трапезы.
Он обедал у самых прославленных рестораторов, а посему был свободен он нахлебников и приживальщиков.
Если у него и были дети, он нисколько не тревожился ни о них, ни об их матерях и никогда не просыпался ночью от их плача.
За всю свою жизнь до самого последнего вздоха он не потратил ни единого франка иначе, как на собственное удовольствие; он мог бы применить к себе слова Горация: justum et tenacem[75].
Всякий день он пользовался неограниченной свободой, ни в чем не знал удержу, ничем не смущался и был счастлив, как только может быть счастлив тот, кто наслаждается всеми благами общественной жизни, но не исполняет ни одну из ее обязанностей.
Ни в коем случае не слушайтесь голоса тщеславия и не имейте глупости соглашаться на бесплатные должности; из всех этих почетных обязанностей более всего опасайтесь поста мэра, особенно в главном городе округа. И вот почему:
73
Наполеондором называли золотую монету, имевшую хождение при Империи; стоила она, как и луидор, двадцать франков.
74
Швейцарец Иоганн Каспар Лафатер (1741–1801) изобрел высоко ценимую Бальзаком физиогномику — науку об определении характера по чертам лица.