Нотариусы дольше сопротивлялись совершенствованию; их убеждения дольше противостояли новым идеям; но в конце концов и они захотели стать наравне с веком, так что ныне нет ничего более обыкновенного, чем гостиная, где танцуют нотариус, врач, стряпчий, судебный исполнитель и судья. Если бы Господь благоволил прибавить к ним еще и священнослужителя, можно было бы спокойно умереть прямо на балу; ведь при вашем последнем вздохе присутствовали бы представители всех четырех средневековых факультетов: права, медицины, богословия и свободных искусств, и вы бы успели даже составить завещание по всей форме.
Остались еще простаки, которые воображают, будто в обязанности стряпчего входит посещать Дворец правосудия, помогать своим клиентам и выискивать для них в Своде законов полезные статьи, а в обязанности нотариуса — составлять договоры и вникать в намерения договаривающихся сторон; все это годилось для прошлого века, где всякая вещь обретала идеальную форму, всякое сословие имело набор непременных обязанностей; нынче же все монетизировано; теперь не говорят: господин Такой-то был назначен генеральным прокурором при кассационном суде, чтобы защищать интересы своей провинции, как делал некогда Лашалоте[107]. Нет, теперь говорят иначе: господин Такой-то только что получил прекрасное место генерального прокурора при кассационном суде, он будет получать двадцать тысяч франков жалованья, а заплатил за назначение сто тысяч; значит, он вложил свои деньги из двадцати процентов годовых.
Нынче ни стряпчим, ни нотариусом не становятся ради того, чтобы исполнять профессиональные обязанности; конечно, люди, избравшие этот род деятельности, догадываются, что при случае им придется посещать Дворец правосудия или составлять разные документы и описи имущества, но в первую очередь они думают совсем о другом: положим, должность стоит двести тысяч франков… а приносить она будет двадцать тысяч; значит, я вкладываю деньги из десяти процентов. Выходит, покупать должность нотариуса или стряпчего выгоднее, чем покупать недвижимость: землю или дома. Надо признать, что во Франции научились превращать пустые слова в источник дохода. Нынче все сводится к одному, во всем видят большую или меньшую продуктивность; осталось только понять, какого рода этот продукт! Из чего он делается? В этом-то и загвоздка.
Положим, одному человеку сказали: «Вот тебе серебряный галун; обшивай им только обшлага и воротник; бери моток и пользуйся без стеснения», — и вот уже все кругом так же страстно мечтают о галунах, как беременная женщина — об исполнении своего каприза; галуны покрывают все и вся, и что в результате? В один прекрасный день мотку приходит конец; галуны кончились.
Ваш кошелек — тот же моток! Однажды законодатель сказал нотариусам и стряпчим: «Вперед! Галунов не жалеть!»; они усвоили урок, и с тех пор, сколько бы короли, включая Карла IX с его Муленским ордонансом[108], ни пытались этому противостоять, моток продолжал разматываться и проматываться.
То, чего не смогли сделать короли Франции и официальные тарифы, попытаемся сделать мы; мы раскроем хитрости некоторых государственных чиновников. Увы! Они взимают свои контрибуции так законно и так ловко, что сочинение этой части трактата далось нам непросто. К счастью, эпиграфом к нему мы могли бы поставить:
В серале я рожден, его я знаю тайны[109].
1. О НОТАРИУСЕ
На первый взгляд опасности, какими грозит вашему кошельку появление нотариуса, не слишком велики; по крайней мере, они, как правило, остаются незамеченными, так что порой невежество этого слуги закона дает себя знать только во втором поколении: купчая, брачный контракт или мировое соглашение, составленные неточно и неловко, внезапно взрываются, как бомба, и уничтожают все ваше состояние; впрочем, вам-то уже все равно, вы умерли, а сражаться приходится вашим наследникам. Если ошибку допустил нотариус, сражение это всегда происходит во Дворце правосудия; наш многолетний опыт подсказывает нам, что в основе большей части судебных процессов лежит не что иное, как невежество нотариусов. Нотариусы все равно что реки, которые питают собой океан судебных повесток. Точнее даже сказать иначе: они те заснеженные альпийские вершины, с которых незаметно стекают ручейки, превращающиеся затем в величайшие реки Европы.
107
Генеральный прокурор Бретонского парламента Луи-Рене Карадек де Лашалоте (1701–1785) отстаивал право Бретани не платить чрезвычайные налоги и был за это подвергнут аресту, суду и ссылке.
108
Ордонанс о реформе юстиции и унификации судебных процедур, изданный Карлом IX в 1566 году.
109