Ничто не нарушало мерное течение трапезы. Редкие фразы вспыхивали и гасли. Анжевин, за исключением своего единственного меткого замечания, отмалчивалась. Риджуэй был общителен, но знал меру, в то время как Эван все время ударялся в крайности: то чрезмерная открытость, то подавленность, явившиеся закономерным следствием недостатка сна и щедрых возлияний вин пяти сортов. Он любил хорошее вино, но на его месте, пожалуй, следовало немного себя контролировать.
Сейчас не время, Эван. Держа в руке свой послеобеденный стакан минеральной воды со льдом, Джени оставила троих сотрапезников продолжать беседу, или, в случае Анжевин, слушать. Она полюбовалась картиной, висевшей на стене в кабинете Эвана, и остановилась у строгого портрета министра внутренних дел и его покойной жены. У Эвана был усталый, изможденный вид. Форма болталась на нем, как поникшее знамя. Бледность измученного лица Лиссы контрастировала с траурным платьем. У обоих — ни малейшего намека на улыбку.
— Снимок был сделан почти три года назад, вскоре после гибели детей. — Джени не слышала, как подошел Дюриан Риджуэй. Он держал в руке стакан с напитком ярко-розового цвета, который, похоже, содержал едва ли не смертельную дозу спирта. — Мне кажется, с портретом можно было и подождать. Слишком мало времени прошло, У обоих вид — крашe в фоб кладут. Далеко не тот имидж, который стоило бы распространять по всему Содружеству.
Джени бросила взгляд на открытую дверь столовой. Эван разглагольствовал о чем-то и увлеченно жестикулировал, в то время как Анжевин Уайл смотрела на него немигающим взглядом и кивала, как зачарованная. Попалась, глупышка. Эван еще может произвести впечатление, несмотря на годы. Сколько времени прошло, прежде чему меня выработался иммунитет к подобным штучкам.
— Что и говорить, бедная Лисса, очень своевременно… — Риджуэй состроил циничную гримасу. — Я знаю, звучит Грубо, но это всего лишь часть моей работы — наблюдать, следить, замечать то, что его превосходительство упускает из виду. — Он подошел ближе. Усилием воли Джени заставила себя устоять на месте и даже не шевельнулась, когда он задел ее обнаженное плечо. — Ну а вас, мисс Тай, похоже, ждут большие перемены. Рядовая служащая с Гортензии, и вдруг — на корабле правительственного класса. Но кому, как не вам, понимать, что значит старая пословица… — И он быстро проговорил несколько предложений, в которых Джени мало что показалось знакомым, а понятным — и вовсе ничего.
Servir? Servirat? Сто процентов, это жозефанский. Ее предполагаемый родной язык, на котором она не знала ни одного слова.
— Прошу прощения, мистер Риджуэй?
— Вы просите меня повторить, мисс Тай?
— При вашем акценте от этого будет мало пользы.
Он подошел вплотную, прижавшись грудью к ее левой руке — той самой, бесчувственной. Все, что она ощущала, — это давление. Куда лучше Джени чувствовала его горячее дыхание на щеке.
— Раз вы так не поняли, поймете по-другому. Если содержание досье, которое я собираюсь вам передать, станет достоянием гласности, это будет равносильно извержению вулкана. И если что-то случится с бумагами, пока они будут нахолиться в ваших руках, то я не успокоюсь, пока лично не сотру вас в порошок голыми руками.
— Вы излишне эмоциональны, мистер Риджуэй.
— Я с Эваном вот уже пятнадцать лет. Я был предан ему буквально со школьной скамьи. Я не собираюсь стоять в сторонке и смотреть, как он, поддавшись мимолетному капризу, разрушит к чертовой матери все, что так долго строил.
От фруктового перегара Риджуэя Джени стало дурно. Желудок неистово заурчал в знак протеста, но, превозмогая отвращение, она повернулась к нему и посмотрела в его осоловевшие глаза. Судя по всему, Джени не ошиблась, содержимое стакана Риджуэя оказалось достаточно Крепким.
— Если вы хотите сказать мне нечто важное, уважаемый, то не мешало бы дождаться, пока вы немного протрезвеете.
Мутный взгляд Риджуэя мгновенно прояснился. В глазах блеснул злобный огонек.
— Я вам неприятен, мисс Тай. Что ж, я тоже не схожу от вас с ума. Я не считаю, что в операции, которая должна остаться нашим внутренним делом, необходимо ваше участие. — Он отступил на шаг. — Но мы оба знаем, что такое приказ, не так ли? Смысл жизни в служении делу, вот что я вам говорил и вот чего вы не поняли. Приношу извинения за свой акцент. — Он прошел к экспозиционному боксу, приглашая Джени следовать за собой. — Но сейчас, я надеюсь, мы поняли друг друга. У идомени есть один подходящий термин — достойный враг. Отныне давайте считать друг друга достойными врагами.
— В таком случае нам придется пройти специальную церемонию, — сказала Джени, — чтобы объявить себя таковыми. Сначала — жертвоприношение, а потом ритуальное сражение до первой крови.
Риджуэй презрительно усмехнулся.
— Это вызов, Риза? Я подумаю над вашим предложением. Все-таки ритуал несколько… необычный для нашей культуры. — Он задумчиво потрогал сверкающую перламутром ракушку. — А как вам мисс Уайл? Вся в отца.
— Она как большинство инспекторов. Несколько угловата. Не мешало бы пообтереться немного.
Риджуэй криво усмехнулся.
— Пообтереться, — передразнил он ее. — И дня не проходит, чтобы мне не приходилось давить желание вздуть ее как следует. Но я делаю снисхождение ради ее происхождения и воспитания. — Риджуэй вернул ракушку на место. — Вы, конечно, слышали о ее отце?
— О Хэнсене?
— Да, одном из шести представителей нашей расы, которому удалось окончить Академию в Рота Шера. Одном из шести избранных, кому посчастливилось изучать делопроизводство среди народа, доведшего его до совершенства. Такая честь! — Джени послышались нотки зависти в голосе Риджуэя: — А потом началась эта война, будь она проклята. И нужно ему было сунуть свой нос в эти разборки. Стольким пожертвовать!
Джени стоило больших усилий контролировать свой голос.
— Я слышала, что он был дружен с предводителями Лоумро. Он знал Винша. Мне кажется, он не мог поступить иначе, не мог оставить их в беде.
— Он всего лишь пытался помочь, но разрушитель все равно нашел дом, где он был, и дом все равно рухнул, и он все равно погиб. — Риджуэй подтолкнул экспозиционный бокс к центру стола. Джени поежилась от скрежета металла по полированной поверхности.
— Но идомени вернулись, — сказала она, — и вам придется с ними работать. Как вы будете с этим мириться?
— А никак, — слишком быстро ответил Риджуэй. Но у меня есть прекрасная возможность пробудить в дочери человека, перед которым я преклоняюсь, желание быть достойной своего отца. — Голос Риджуэя звучал почти благоговейно. — Хэнсен был не просто одним из шести, он был Первым из Шести. С ними обращались, как с идомени, их постоянно проверяли, прессинг не ослабевал ни на минуту, но он всегда был на высоте. Он был лучшим из них. — Риджуэй вздохнул. — Боюсь, что Анжевин придется нелегко. Ей предстоит выкарабкаться из-под обломков, под которыми был похоронен ее отец.
Джени повела плечами, пытаясь сбросить напряжение.
— Полагаю, — медленно проговорила она, — проблема этой девушки отчасти состоит в том, что люди слишком многого от нее ждут, если это и в самом деле проблема.
— Да, это так, — с готовностью закивал Риджуэй. По всей видимости, его детектор сарказма дал сбой под воздействием этилового спирта. — Мы можем сделать лишь то, что в наших силах. В конце концов, все зависит от нее. Но чудес не бывает, и если человек не в состоянии справиться с задачей, то, чего от него ждут окружающие, не имеет никакого значения. — Риджуэй пренебрежительно улыбнулся. Похоже, его синтезатор сарказма функционировал безупречно. — И коль скоро речь зашла о наших задачах, то почему бы нам не покончить с этим делом? Вы отдаете себе отчет в важности бумаг, которые я собираюсь вам передать?
— Вполне. — Джени мысленно сосчитала до десяти. — Вы передаете мне компрометирующие сведения, имеющие отношение к расследованию гибели Лиссы ван Рютер, пикантные подробности личной жизни его превосходительства.
— Вот именно, и что касается этих деталей, то они в состоянии шокировать даже такого черствого человека, как вы, мисс Тай. Мы не знаем, что известно о нас Его Величеству Содружеству — до тех пор, пока не бывает слишком поздно. Прошу вас. — И Риджуэй взял Джени под руку.